только выполнить его последнюю волю.
В глазах Галины Павловны появилась заинтересованность. Видимо, была затронута тема, на которую она сама много размышляла, и теперь ей неожиданно представилась возможность обсудить ее с другим человеком.
– Это, конечно, не мое дело, – сказала она, – но мы все-таки живем не в Индии, где покойников принято сжигать на костре. Как быть с православными традициями?
– Православные традиции, – эхом повторил Олег. И неожиданно даже для себя самого спросил: – Галина Павловна, а что вы думаете о языческой вере? Это хорошо или плохо?
Директриса заметно удивилась вопросу, но все-таки ответила:
– А что я могу думать плохого? Наши предки были язычниками. Я не могу осуждать их за это. Не реши князь Владимир взять в жены сестру византийских императоров, быть может, все мы до сих пор поклонялись бы языческим богам. Как англичане были бы католиками, не будь Генриха VIII и его желания иметь законного наследника престола.
Галина Павловна сокрушенно покачала головой.
– Признаюсь – иногда мне даже кажется, что оставайся Русь языческой, не стремись она стать частью христианского мира, для нее это было бы лучше. Она шла бы своим, особым путем. Была бы не Азией и не Европой, а – Русью. И кто рискнет сказать, что это плохо?
– Только не я, – сказал Олег. – Но вы же знаете, что церковь придерживается других взглядов. После принятия христианства языческие жрецы подвергались жестоким преследованиям, и как быть с этим?
– А никак, – решительно заявила Галина Павловна. – Эти жрецы были теми еще прохиндеями. Уверяли, что обладают мистическими способностями и умеют предсказывать будущее. Враждовали друг с другом, отстаивая верховенство того бога, которому поклонялись. Устраивали заговоры против князей и народные смуты. Без них на Руси стало спокойнее. Как говорится, поделом вору и мука.
Олегу вдруг стало обидно за деда.
– А волхвы? – спросил он. – Как быть с ними? С Вещим Бояном, астрологами, врачевателями. Они творили благое дело. Развивали на Руси искусство, науку, медицину. А их тоже – анафеме. Разве это справедливо?
– Насколько мне помнится, Даль в своем словаре утверждает, что справедливость – это когда все по правде и совести, – назидательно произнесла Галина Павловна. – Неужели вы, Олег Витальевич, всерьез думаете, что существует одна для всех правда? Я прожила достаточно много лет, чтобы понять и принять простую истину – у каждого правда своя. Вот, например, вы считаете нашу учительницу физкультуры чуть ли не жрицей любви, а она себя – очень даже нравственной особой. Я разговаривала с ней, и Ирина Владимировна мне призналась, что мужчин она перебирает вовсе не из-за своей распущенности, а желая не ошибиться и найти того единственного, с которым могла бы прожить счастливо всю жизнь и умереть в один день. Вот так-то! А с совестью еще того запутаннее. Иногда мне кажется, что ее просто не существует в природе, она как гомункулус, искусственно создана философами.
Олег возмущенно покрутил головой.
– Вот уж не ждал от вас такого цинизма, уважаемая Галина Павловна!
Директриса грустно улыбнулась.
– Утомили вы меня, Олег Витальевич, – сказала она. – Сказали, что пришли за отпуском, а сами принуждаете старуху философствовать. Я вам что – мудрец? Я всего лишь директор школы. За ответами на свои заумные вопросы обратитесь к кому-нибудь другому. А еще лучше – перестаньте умствовать и начинайте просто жить. Найдите жену, заведите детей, сделайте карьеру…
Олег не стал с ней спорить. Галина Павловна направила их разговор в привычное русло, и ему стало скучно.
– Извините, но я спешу, – перебил он директрису не совсем вежливо. – Так что насчет отпуска?
– Пишите заявление, – сказала она, тяжко вздохнув.
Тут же, не выходя из кабинета, он написал заявление, директриса подписала его, и Олег ушел, едва не забыв на столике урну с прахом деда. Вспомнил Олег о ней, уже выйдя из кабинета. Чертыхнулся и вернулся. Уже взяв чашу в руки, он подумал, что это плохая примета – то, что ему пришлось возвращаться. Олег хотел трижды сплюнуть через левое плечо, чтобы избежать возможных неблагоприятных последствий, но Галина Павловна не сводила с него глаз, и он не рискнул. Своенравная старуха была бы шокирована его дурными привычками, и ему пришлось бы долго оправдываться, как нашкодившему школяру. А это было для него уже непосильно.
Олег вышел из здания школы с таким чувством, будто снял с плеч груз, до этого пригибающий его до земли. Теперь ничто не мешало ему рассеять прах деда над озером со странным названием, которое он никак не мог запомнить. А потом разобраться со всем остальным, о чем говорилось в завещании. Но с этим уже можно будет не спешить. У него появилось время все обдумать и принять верное решение. Пять дней – это очень много. Это целая вечность, когда ты вырвал эти дни из бесконечной цепи однообразных буден, и можешь прожить их так, как тебе заблагорассудится. Это все равно что стоять на перекрестке и выбирать одну из множества дорог, которые простираются перед тобой, зная, что в любой момент можешь вернуться и выбрать другую. Это как оказаться в сказке, потому что в реальной жизни так не бывает. Причем эта сказка со счастливым концом.
Эти мысли для Олега были необычны и волнительны. К ним еще надо было привыкнуть. Но на это тоже требовалось время.
Глава 6. Алехандро действует
Алехандро оставил автомобиль в тихом безлюдном переулке недалеко от школы. Пешком дошел до школы, но внутрь заходить не стал. Надвинув кепку на глаза, чтобы скрыть лицо, он закурил и начал дожидаться появления наследника волхва, прохаживаясь вдоль школьной ограды.
Ждать Алехандро не любил, но это был особый случай. На кону стояла его судьба. Если все закончится удачно, Белозар, возможно, посвятит своего послушника в жрецы Перуна. В ожидании этого он уже три года безропотно служит Белозару, выполняя все приказы. Пора вознаградить его за это. Когда он принесет золотую чашу, у Белозара не останется выбора, ему придется выполнить свое обещание. При этой мысли лицо Алехандро озарила радостная улыбка, сделав его еще более жестоким и отталкивающим, чем обычно.
Он искурил полпачки, прежде чем его ни о чем не подозревающая жертва вышла из школы. Это был худой, чуть сутуловатый человек среднего роста и ничем не примечательной внешности, но с умным лицом и выразительными глазами, которые удивительно красили его, отвлекая от недостатков фигуры. Он бережно прижимал к груди чашу в виде бычьей головы. Рога сияли на солнце, разбрасывая вокруг светлые блики.
По этой чаше Алехандро и
