Книга С.С.С.М. - Марципана Конфитюр

***

Между тем, вредитель продолжал делать свою черную работу. В металлическом цеху испорченный станок, который подняли краном, чтобы вывезти из цеха, сорвался и упал. По счастью, никого не зашибло. Вместо этого разбилась совсем новая машина, на которую грохнулось вышедшее из строя средство производства. Приключилось это дело на другой день после глупой выходки Бензины, собиравшейся заставить пробудиться у Краслена чувство ревности — пустое, устаревшее, мещанское. Одним из тех, кто закреплял станок на тросах, был как раз Светпут. Головотяпы страстно уверяли всех, что это не нарочно, что всему виной недосыпание, работа по две смены и волнение.

— Волнение? — усмехнулся Революций, когда все сбежались посмотреть на место преступления. — Боялись, что ль? Кого ж это? Шпиона? Что, коленочки трясутся про одном упоминании буржуев? Интере-е-е-есно!

— Да не виноваты мы! Ей-богу! — стали клясться опиумом стропальщики.

Маратыч покачал головой и решил пока что поместить «молодцов» под домашний арест. Потом сказал всем:

— Так, товарищи, вы что здесь собрались? А кто — работать? Быстро по цехам, вредитель где-то рядом!

Но было поздно. Под шумок, пока все пролетарии смотрели на свалившийся станок, шпион проник в текстильный цех и изрезал кучу заготовок.

***

Вечером Кирпичников пришел к Бензине в комнату. Девчата собрались вокруг тарелки, говорившей тихо-тихо — слушали отчет о заседании ЦК партии.

— Можно тебя ненадолго? — спросил Краслен.

Бензина вышла в коридор в красном халатике в зеленый дирижаблик.

— Что за ерунда это на тебе? Нелепица какая-то… Пародия на отечественное авиастроение!

— Нормальный рисунок! — обиделась девушка. — Значит, Кларозе с молотками можно, а мне с дирижаблями нельзя, так получается?! И вообще, ты, что, про одежду пришел спросить?

— Нет… Бензина… Я пришел спросить… Ты где была, когда все собрались у нас в цеху?.. Когда упало…

— Где?! С тобой стояла рядом! Что, не видел?!

— Нет…

— Неудивительно! Ведь ты уже давно не замечаешь меня!

Не дожидаясь ответа, Бензина развернулась и скрылась в своей комнате. Дверью она хлопнула так громко, что из двух соседних жилъячеек появились лица любопытных, часовой схватился за свисток, а с потолка посыпалась штукатурка.

Глава 7

Когда физиономии соседок спрятались обратно, а штукатурка перестала сыпаться, Кирпичников почувствовал себя ужасно одиноким. Минут пять он простоял как дурачок в унылом коридоре женкрыла, пустом и темном. Потом двинулся в ту часть жилкомбината, где жили семейные. Замешкался. Вздохнул. Сжал губы, повернулся, двинул обратно. Снова прошагал мимо Бензининой ячейки и пошел по направлению к своей собственной.

— Краслен! — услышал он, едва успев проделать шагов двадцать.

На пороге комнаты, соседней с той, чья дверь захлопнулась с такой ужасной силой, стояла Клароза. Она аккуратно закрыла свою ячейку и тихо, на носочках, приблизилась к Кирпичникову.

— Я все знаю, — серьезно и неожиданно произнела Чугунова.

— Что «все»? — настороженно спросил Краслен.

— Про вас с Бензиной. Я сейчас слышала, через стенку. Давай отойдем. Я должна кое о чем сказать тебе, товарищ Кирпичников.

Кирпичников позволил отвести себя на лестницу. Клароза, как актриса кинофильма, кокетливым жестом пригладила свои стриженые под мальчика волосы, повела плечиками, бросила игривый взгляд из-под ресниц и сообщила:

— Я очень извиняюсь за подслушивание… Просто наш Спартак Маратыч — это я тебе, конечно, по секрету — попросил меня помочь ему. Я девушка весьма передовая, так что он мне доверяет больше всех на предприятии. Просил следить за окружающими, все ему докладывать. И знаешь, что я думаю?! Бензина…

— Почему ты так решила? — оборвал ее Краслен, не дожидаясь конца фразы.

— Эх, Кирпичников! Любовь тебе глаза совсем застит! Я, конечно, понимаю, что наш класс не отрицает, а приветствует естественные свойства человека вроде сексуального влечения и стремления к производству новых пролетариев… Но ведь всем же очевидно, что Бензина — нетипичная особа, с буржуазными замашками! То эта дурацкая окраска, часы в парикмахерской, то нежелание добровольно заниматься помощью на сборке в выходные… Эх, Краслен! Нестойкая Бензина. Слабый у нее характер. Видимо, не может она жить своим умом, как я, к примеру… Поддается буржуазной пропаганде!

— Пропаганде?

— Ну, а чем иначе можно объяснить ее предательство?

— Предательство?!

— Краслен, разуй глаза! Ведь ты же сам заметил, что сегодня, когда все сбежались глянуть на свалившийся станок, Бензины не было! Как закройщице крыльев, ей было сподручнее всего нагадить в швейном цеху!

— Подожди, но…

— А прогулки с этим подозрительным Светпутом? Думаешь, я их не заметила? А то, что ее не было тогда, когда взорвали в сборочном?!

— Тебя же тоже не было…

— Краслен, да как ты можешь?! Я болела, не могла подняться с койки! И потом, все знают, что я очень прогрессивная! Я знаю наизусть все речи руководов на последнем съезде партии, я всегда по-пролетарски одеваюсь, у меня медали "за спасение утопающего" и "за помощь при тушении пожара"!!!

— Ну, ладно, ладно…

— Ох, Краслен! Да над тобой же все смеются!

— Все?.. — Кирпичников хотел только подумать это слово, но невольно произнес его вслух.

Верить Чугуновой не хотелось, значительно сильнее не хотелось оказаться дураком, предателем, негодным коммунистом, обманутым влюбленным. Чувства говорили, что Клароза — врунья и сплетница, но разум, трезвый разум, прогрессивное и твердое сознание пролетария заставляло согласиться.

— Мы должны сказать Спартак-Маратычу, — сказала Чугункова. — И немедленно. Сегодня я весь вечер просидела, размышляла, стоит это делать или нет! И только услыхала, как она нелепо обвиняет тебя в том, что ты с ней невнимателен, чтоб как-то оправдаться и отвлечь твое внимание от следствия, — сразу поняла все! Ну? Идем?

— Маратыч уже спит…

— Краслен! Ты, что, так сильно любишь эту буржуинку?

Нет, нет, нет, Кирпичников не может быть влюбленным во вредительницу. Он разочарован. Все прошло.

— Маратыч будет только рад тому, что разбудили!

Разумеется. Бензину обезвредят, и опять начнется жизнь — хорошая, веселая, свободная, наполненная пением пластинок, оживленная трансляциями радио и яркая, как лампочка в четыреста свечей. Краслен найдет подругу — нет, с Кларозой он не будет, хоть ей этого и хочется. Есть множество других девчат — красивых, прогрессивных. Расставание, разочарование — с кем такого не случалось? Не случайно Краснострания не признает брачных уз и клятв в вечной верности!

— А если мы не скажем, то Маратыч завтра-послезавтра все равно разоблачит твою Бензину! Тогда все будут думать, будто ты ее пособник. Разве это правильно?! — продолжила Клароза.

Нет, конечно же, не правильно. Совсем не справедливо. А Кирпичников ведь хочет справедливости во всем, разве не так?

— Ну что, идем?

— Идем, — сказал Кирпичников. — Вернее, я один. Я,