Я резко поднялась и тут же забарахталась в покрывальных текстурах.
— Да твою ж… — пока я боролась со спальным мешком, до меня дошло, что сон вовсе не сон, а самая что ни на есть реальная реальность.
Я повернула голову в сторону возмущенных криков.
Бабка, венчавшая себя Ядвигой, орала на мотыльков. А те продолжали как и я лежать под солнышком, наслаждаясь жизнью. Зоркий глаз старухи уловил движение — и в бешенстве она со скоростью света телепортировалась ко мне.
— Ты что наделала, тупица!? — она схватила меня за шкирку.
— Ничего! — сипло сказала я и отодрала свою тушку от цепких заграбастых когтей старческого маразма.
Я встала и потянулась.
— Ты помыла вчера Мухталла!?
— Помыла, — зевнула я.
— И всё? — она опять потянула меня вниз за мой картофельный мешок.
— Ну, косы заплела ещё.
— Ах ты дрянь такая! — бабка ударила ногой об землю, а меня оттолкнула, — Я тебя кормлю значит, — да, вспомнился вчерашний шикарный ужин в стиле: “Бохато жить не запретишь”, — А ты мне пакости устраивать! Ы-ы-ы! — она пригрозила мне кулаком, — Если бы тебе не надо было сегодня рожей своей сверкать, я б тебе её начистила!
— Бабуль, — я потянулась, — В чём кипиш-то? Ну причесала я твоего Мухталла, ублажила его. Всё, как Вы просили!
— Ага! — бабка пошла недовольная к костру, — Ублажила! То-то же! Его-то может и да, а мне соли на хвост насыпала! — Бабка, видимо, со взрывным, но отходчивым характером, — Я получается тебя к нему сама послала, да? — она подозвала меня к себе. Идти как-то не хотелось, — То есть волю свою тебе отдала, так? А ты ему от меня же! Дура такая, косы заплела! Теперь вот ждать придётся, когда они распутаются. Ну ничего… — бабка подпрыгнула, — Дурак старый, погуляй-погуляй у меня немножко, а потом я тебе хоп и подножку! — злобная бабка-каратист повернулась ко мне.
Не успел глаза открыть — ты уже всем должен. Как так?
— А коли ты этим лоботрясом каникулы сделала, то ты и будешь впахивать, пока на корабль я тебя не отправлю! Кстати, где хвост? Дай посмотреть!
Я сделала шаг назад.
— Нет у меня никакого хвоста!
— Как ж так нет? Вон, вижу, горшок-то ты открывала!
— Женщина, Вы меня, ей-богу, удивляете, — Ядвига взяла пучок розгов в руки, — Сами спать пошли, а я непойми из чего и как, уставшая, должна сама себе шить этот рыбный атрибут из воздуха!?
Бабка остановилась и начала чесать голову. А действительно. Что-то она слишком была хорошего мнения о людях. Они, наверное, тупее пня.
И мы бы, наверное, стояли так ещё вечность, если бы что-то противно не запищало у неё в доме. Ядвига ринулась в избушку.
Я продолжила стоять на месте. Местный мессенджер? Вай-фай через мухоморы? А потом я задумалась… Хм.. А в принципе грибы бы могли выполнить задачу оптоволокна… Серьёзно. У них такая сеть под землёй...
— Всё! Приплыли! — вышла бабка, медленно присаживаясь на порожек.
Почему-то вспомнилось, что на Руси не принято было что-либо делать через порог, потому что туда закапывали мертвеца. Передёрнуло.
— В смысле?
— Я не знаю, как ты будешь выкручиваться, но тебе надо идти на камень уже сейчас!
— Но…
— Сама виновата! — со злостью сказала бабка, — Ну и по делу! Это тебе за Мухталла! — засмеялась-закрутилась бабка и ударила в ладоши. Через секунду я была уже одна в “картофельном платье”, с нечёсаным колтуном на голове, воняющая тиной, но с тремя шикарными синими камушками на валуне посреди безлюдного моря.
— ?%”@!!!! — Русалка, твою мать! Сплошной секс, да и только! Я посмотрела на себя в отражение, и новая волна мата прошлась над водной гладью. Единственная серенада, которую я могу сейчас спеть под мой образ: “У Курского вокзала... Подайте Христа ради!”
Глава 19Я присела на камушек. Меня нещадно клонило в сон и хотелось оставаться всё такой же вонючкой, коей я и была пару минут назад. Внутри был беспощадный диалог: зачем мне всё это? Могу ли я проспать, а потом уже придумать, как выбираться отсюда? — в общем всё как в школе.
Я свернулась в калачик и подумала, что ничего не случится, если я пять минут посплю…
— Эй! Эй! — меня окатило солёной волной. Стало мокро и противно. Я открыла глаза.
Из-под воды с палкой-копалкой в губах, а-ля местным аквалангом, на меня смотрел вчерашний балерун, каменья с памперсов которого я, к сожалению, так и не смогла собрать. А зря!
— Чего Вам? — я спросила, разгневанная отсутствием сна. Я и так не спала более суток из-за перелёта, так и бабка со своими заданиями не дала восстановиться! А для меня сон — святое. Если его у меня нет, считай жизни у окружающих меня людей также нет.
— Где твой хвост? — гневно спросил меня хилый аквамен.
— Нет его, — и я вернулась обратно на камень, подложив ладошки под лицо. Новая усиленная волна окатила меня.
— Корабль будет через несколько минут! Так что приведи себя в порядок, а иначе… — мужчина грозно булькал под водой.
— Ну что иначе? — я хотела убивать, — Ну чего случится иначе?
— Я передам Ядвиге о твоём поведении и она тебе сделает болезнь живота!!!
Я зарычала. И облокотилась на локти.
— Сейчас будет! Только дай мне...— но договорить “пять минуточек” я не успела, меня потянули за ногу в воду.
Сказать, что освежает — ничего не сказать! Камни! Лишь бы их не унесло под воду. Побарахтавшись с пару минут, я всё-таки залезла на этот колтун-валун. Камушки были на месте. Я взяла один и сказала:
— Хочу себе хвост как у русалки! Только съёмный, — я зевнула, — Как штаны, — не хватало мне ещё второй камень тратить на снятие этой рыбной чешуи.
Вода забурлила, потом поднялась столбом, и с силой припечатала меня к камушку. Через пару секунд давление исчезло. Я посмотрела на свои ноги. На мне, словно штаны, был пульсирующий, обволакивающий водой хвост. Ни ткань-ни ракушки, просто закрученная вихрем вода. Посмотрела на топ. Я буду загорать топлес. Ладно. Кстати, картофан-сарофан лежал рядышком, как подстилочка. Я взяла в одну руку оставшиеся два камня, а второй накрылась бывшим платьицем.
— Пой! — послышалось опять бульканье из воды. Я распахнула красные от недосыпания глаза. Легла звездой, насколько позволяла рабочая роба. И зажмурившись, начала орать похлеще градусных тестикул в караоке “золотой стандарт Лепса”:
— Я! — если бы я услышала такое в море, я бы точно не приближалась к этому ору безумной орангутанихи, переходящему на хрип, — Я — счастливый, как никто! — единственные интонации, которые я могла передать были прямо противоположные смыслу песни, — Я счастливый лет уж сто! Я — счастливый! Я не вру! Так счастливым и уйду!
