сверхчувствительность возникла после того, как я провел неделю дома со своим сыном, которого я люблю больше всего на свете и сделаю все, чтобы его защитить. Но даже если бы у меня не было Гаррета, я бы все равно не понимал Ройса.
— Если ты не хотел ребенка, то надо было пользоваться презервативом. Ты взрослый человек, Ройс, и перестань вести себя как подросток. Возьми на себя ответственность за свои действия.
— А я это и делаю. Я убираю беспорядок, что сам сотворил. Избавляюсь от нее.
— Я не позволю тебе этого сделать. Это неправильно, и ты это знаешь. Ты же отец. В соседней комнате спит твоя маленькая девочка. Ты никогда не навредишь Сэйди, так почему ты вообще думаешь об убийстве своего второго ребенка?
— Это не одно и то же, — тихо говорит он.
— Нет, одно и то же! Это все еще твой ребенок! Пожалуйста, Ройс, просто позволь ему родиться. Осталось всего несколько недель, подожди и посмотри, что будет дальше. Держу пари, она оставит тебя в покое.
— Я не могу так рисковать. — Его голос стал заметно спокойнее, но он по-прежнему напряжен, спина прямая. — Возможно, если бы у меня на кону не стоял президентский пост, это была бы другая история. Но я не могу рисковать своим будущим. Я собираюсь стать президентом. И никто мне не помешает.
— Займись чем-нибудь другим. Пусть кто-нибудь присмотрит за той женщиной, чтобы она никому ничего не рассказала. Дай ей денег за молчание, да что угодно. Только не убивай.
— Мне надоело тратить на нее время. Я сделаю заказ завтра. Он должен быть выполнен в течение недели.
Как он мог так поступить? С женщиной на девятом месяце беременности. Со своим ребенком! Как он мог не понимать, что это неправильно?
Я колеблюсь, потому что знаю, что не должен этого делать, но я в отчаянии.
— У Джека на тебя кое-что есть.
— Да? И что? У него на всех нас кое-что есть.
— Он использует это против тебя. Я скажу ему, что ты собираешься сделать, и он тебя остановит.
— Какое, черт возьми, ему до этого дело?
— Потому что он против убийства беременных женщин.
Ройс громко смеется.
— Большинство людей против, пока не загнаны в угол.
— Я серьезно, Ройс. Я скажу Джеку, и заставлю его тебя остановить, если ты не согласишься все отменить.
Раздаётся стук в двери.
— Кто там? — кричит Ройс.
Дверь открывается и женщина, как я полагаю, няня, входит с ребенком.
— Ваша жена хотела, чтобы вы пожелали дочери спокойной ночи.
Он раздраженно кивает.
— Ладно, давайте.
Няня передает ему ребенка, завернутого в розовое одеяло.
— Не могли бы вы дать нам минутку? — обращаюсь я к женщине.
Она кивает и выходит, закрыв за собой дверь.
— Посмотри на нее, Ройс. Посмотри на свою дочь.
Сэйди проснулась и смотрит на него, как Гаррет смотрит на меня, пристально, внимательно, изучая его лицо, будто запоминает его черты. Она очень милый ребенок. На месяц старше моего сына, но лишь немного крупнее его. Миниатюрная, с тонкими прядями светло-каштановых волос и большими карими глазами.
— Это не одно и то же, — тихо отвечает он, глядя на нее.
— Они оба совсем еще маленькие. Они оба твои. Просто у них разные матери.
— Вот именно по этой причине я и должен это сделать.
— Тебе ничего не нужно делать. Просто позволь ей родить и посмотрим, что дальше будет. Если эта женщина до сих пор к тебе не пришла, сомневаюсь, что это изменится после рождения твоего ребенок. Оставь ее в покое, Ройс.
Сэйди булькает и улыбается ему. Он закрывает глаза, как будто не хочет видеть ее улыбку. Но она продолжает издавать забавные звуки, и Ройс снова открывает глаза. А когда видит ее, его тело постепенно расслабляется, а выражение лица смягчается.
— Ты отец, Ройс. Я знаю, ты не хочешь навредить невинному ребенку и его или ее матери.
— Черт, — бурчит он себе под нос, глядя на Сэйди, затем вздыхает. — Хорошо, ты выиграл. Я подожду, пока она родит, и посмотрю, что из этого выйдет. Но если она кому-нибудь расскажет, она умрет, а ребенок останется сиротой. Я не собираюсь его признавать. И ты должен пообещать мне, ни слова Виктории. Или кому бы то ни было.
Я согласно киваю и встаю.
— Я никому ничего не скажу. Мне пора домой, так что оставляю вас наедине.
Ройс не прощается, когда я ухожу. Уже оказавшись в машине, понимаю, что забыл спросить его о Шелби. Но сейчас не время поднимать этот вопрос. После того, как Ройс рассказал мне о своей интрижке, моим приоритетом стало спасение женщины и ее ребенка. Мне придется найти другой способ выручить Шелби.
Я не знаю, что стряслось с Ройсом, но он начинает меня пугать. Становится кем-то другим. Кем-то опасным. Он никогда особо не был заботливым и сострадательным, но сегодня был чертовски разъярен, и вел себя так, словно лишение жизни другого человека не имело на него никакого влияния. Как будто он теряет всю свою человечность. Все это из-за его жажды власти. Его ненасытной потребности стать президентом.
Когда я возвращаюсь домой, Рэйчел с малышом уже спят. Иду в детскую и долго смотрю на Гаррета, спящего в своей кроватке. Он такой маленький. Невинный. Беспомощный. Я убью любого, кто попытается причинить ему вред.
Интересно, та женщина, с которой Ройс спал, беспокоится о своей безопасности? Знает ли она, какой Ройс на самом деле? Может, поэтому она и переехала в тот маленький городок, где вынуждена жить и прятаться. Вероятно, она боится за свою жизнь и жизнь своего ребенка.
Ройсу лучше не лгать мне и отступиться. Думаю, он так и сделает. Я видел выражение его лица, когда он держал на руках свою дочь. Такой взгляд у всех нас, отцов. Взгляд, говорящий, как сильно вы любите своего ребенка. Пока Синклер будет помнить это чувство, то оставит ту женщину и ее ребенка в покое. По крайней мере, я на это надеюсь.
На следующий день, на работе, ко мне в кабинет заходит Джек. Они с Мартой отдыхали в Европе, так что я не видел его как минимум пару недель. Даже скучал по нему. Он стал мне кем-то вроде отца, и я действительно рад был его возвращению.
Он ставит коробку сигар на мой стол.
— Добро пожаловать в папаши! — Я встаю, обхожу стол, и Джек хлопает меня по плечу. — Поздравляю.
— Спасибо. У нас мальчик. Мы назвали его Гаррет.
— Да, я слышал. Марта позвонила
