того, как они оттяпали кусок Гаттерсварры, которая никогда Аглеру и не принадлежала.
— Ну, мы в родстве с Аглером, ты же знаешь.
— Кумовство…
— Не спорю. Да, переговоры рано или поздно будут, но не сейчас. Эскадра уже в пути.
— Эскадра — та, что на границе с Каргардией была? Кто там у них главный сейчас, кузен Уриха? Как вы им только доверяете…
— Драконы любят деньги. Кто платит, тому и служат. А предать может любой, дракон он или нет, не важно.
Принц измотанный, присел на сундук:
— Как же всё не вовремя!
Он поправил волосы Эммы и тихонечко мизинцем пригладил её бровь.
— Как же всё не вовремя…
— Как знать, как знать, — задумчиво сказал Рагвард. — Может быть, это и есть его время.
— Кого?
— Всего. Всё происходит тогда, когда и должно происходить.
— Мне не нравятся такие теории, Рагвард. Я бы предпочел сейчас ехать на второй полке в поезде Челябинск-Анапа, а не вот это всё! А лучше, конечно, в двухместном купе… до Ниццы… Ты сейчас будешь рассказывать о том, что всё, что ни делается — всё к лучшему?
— Нет. Я только скажу, что всё, что ни делается — будет сделано.
Проснулась Эмма. Принц сидел рядом и смотрел на неё, как кот на канарейку в клетке — с терпением и надеждой.
— Эмма, пока затишье тебе надо перебраться к бастиону и как-то продержаться, до тех пока печать не сработает в обратную сторону.
Рагвард идею поддержал:
— Ты прав, ваше высочество. У второго Южного бастиона будет поспокойнее, там башня самая крепкая и там же подземный ход, на всякий случай… Вот туда её и веди.
***
В воздухе пахло гарью.
Пострадавшая от ночного налёта королевская резиденция выглядела не более чем тоскливо и, в целом, жизнеспособно, без серьезных разрушений. В отличие от остального города, откуда долетали по ветру, как черные хлопья снега, остатки былой жизни, превратившиеся в прах и пепел. Утро началось не с веселых зазывных криков торгашей, не с запаха кофе и сдобы, не с гомона непоседливых детишек, и не с утренних поцелуев, жаждущих продолжения ночи… Нет.
А для кого-то это утро не началось и вовсе. И последнее, что он слышал в своей жизни — это грохот падающих звёзд.
Эмма шла по городу, как в страшном, отвратительном сне.
Вот эта улица ещё вчера — как картинка с открытки, сегодня — как обугленная челюсть с выбитыми зубами, казалась такой оттого, что некоторые дома были полностью разрушены.
— Зачем всё это? Зачем? — Эмма брела, в жутком осознании того, что это всё-таки не сон, а самая что ни на есть явь, она даже не пыталась вытирать слёзы, они просто текли и капали с её лица.
Осознание безысходности на грани обморока и полное бессилие сменились состоянием аффекта. Она бросилась к одному из разрушенных домов, на развалах которого, суетились люди, выносили погибших и искали живых. У тротуара лежали ещё не прикрытые изуродованные тела. Эмма упала рядом с ними на колени, кричала, гладила их, что-то говорила, словно успокаивая.
Подошёл Ким.
— Оставь, пойдем, — он повернул её к себе. — Не надо, оставь их!
— Как? Как их оставить? Я должна им помочь! — Эмма с совершенно дикими глазами пыталась оттолкнуть от себя принца.
— Эмма! Они мертвые! Ты уже ни чем не сможешь им помочь!
Эмма вырвалась из рук принца и пошла дальше, к завалам. Всё это молча наблюдал какой-то карлик с помятым лицом, откидывавший кирпичи. Он обернулся, когда кто-то его окликнул:
— Бонн, давай здесь!
К карлику, растирая пот и сажу, подошёл Золтан. Он заметил принца и только молча кивнул, потом бросил взгляд на Эмму, и снова обратился к карлику, который был троллем, и не смотря на свой маленький рост, имел завидную силу.
— Бонн, надо подвал смотреть, кто-то мог успеть спрятаться.
— Согласен. Мне кажется, вот здесь, где была лестница надо начинать…
Золтан с троллем приступили к разбору, и к ним присоединились ещё трое мрачных и грязных мужиков.
Принц стоял в стороне. К нему подошла Эмма, как сошедшая с ума Офелия — к Гамлету.
— Ким, зачем всё это? Почему они погибли, Ким? Ты можешь это остановить! Ты должен это остановить! Ты же принц!
— Я не могу и не должен. Я не хочу войны Эмма! Ты даже не представляешь, как я этого не хочу! Но я ничего не могу сделать. Ничего. Пожалуйста, пойдем отсюда…
— Нет… Нет! Я останусь здесь столько, сколько это возможно. Я ведь тоже чем-то смогу помочь!
— Эмма! Я…
— Что — ты? Ты мне будешь приказывать? Я не твоя подданная и никогда ей не буду, если ты забыл. Ты не можешь и не должен? А ты не хочешь потаскать кирпичи, Ким? Из-за таких как ты, властителей жизней, из-за ваших пустых гнилых душ, всё это и происходит!
— Эмма, заткнись, прошу тебя. Я — не такой.
— Враньё…
Эмма ушла помогать другим.
Наследный принц очень не любил, когда его брали на понт. Особенно, когда это делал человек, к которому он не был равнодушен. Тем не менее, подождав какое-то время и договорившись с самим собой, он пошел к Золтану, по дороге натягивая изящные кожаные, тонко пахнущие парфюмом перчатки:
— Золтан, я с вами!
…До самого полудня, пока шла работа, принц не разговаривал с Эммой и даже не смотрел в её сторону.
Кто-то крикнул:
— Всё, аваст! Есть!
Мелькнуло серое платье, чёрно-желто-синие руки и ноги — из-под завала вытащили женщину.
— Живая?!
— Нет…
Эмма подбежала и замерла — она узнала в этой женщине ту самую старушку, которая помогала ей. А значит, где-то…
— Там мальчик может быть! Мальчик! — Эмма в крике сорвала голос, пробираясь к мужикам.
— Узко! Даже я не пролезу, — покачав головой сказал тролль, выбравшись из пролома.
— Я пролезу! У вас плечи широкие, а я пролезу… — Эмма, ни секунду не думая, сунула ноги в пролом, пробираясь в неизвестность, которая могла в любой момент провалиться под ней, как развернувшаяся преисподняя…
— Эмма, не надо!
Принц успел только лишь увидеть как в дыре, готовой в любую минуту схлопнуться под тяжестью каменных блоков, исчезает вдрызг исцарапанная рука той, которая… которая за последние пять часов успела вымотать ему нервы так, как никто за всю жизнь, и за которую он сейчас молился всем богам, которых только мог вспомнить.
А Эмма с закрытыми глазами, не дыша, чтобы не наглотаться пыли, понемногу продвигалась дальше. Внезапно почувствовала, как на неё тянет воздух — впереди была пустота. Она опустилась в эту пустоту
