выпивох ему кажется благородным обществом. Или же он получает удовольствие от сближения с чужим народом, пока живет в удалении от своего? Как бы то ни было, люди, наверное, уже сложили шуточные куплеты о двух ненормальных эльфах, колесящих по деревням. Когда эти чудаковатые эльфы внезапно станут правителями страны, разве отнесутся к ним с должным уважением подданные? Нет, конечно, все будут безудержно хохотать за их спинами. Чего добивается ее приемный отец?
Одно событие продолжало ее радовать – вампиры оставили их в покое. Несколько дней Ниллин не чувствовала слежки. Ее защитник был прав, кровожадные твари хотели отобрать лошадей, но поняли, что силы неравны.
Некоторое время спустя, лежа на широкой кровати, накрытой синим шелковым одеялом, Ниллин путешествовала в мире грез по своему будущему дворцу. В светлом просторном зале она кружилась в танце с нарядным кавалером. Сначала девушка видела только его бальный костюм, потом, долго подбирая цвет волос, она предпочла сделать его рыжим, форма лица вытянулась в продолговатый овал с мужественно угловатым подбородком, уши без долгих размышлений подобрались остренькие и прямые, нос приклеился тонкий и умеренно длинноватый, улыбка показала губы приятно выпуклыми. Наибольшее время заняла подборка глаз – она примеряла синие и зеленые, карие и серые разной величины, но помимо ее воли на светлокожем лице кавалера проступили раскосые большие глаза, желто-рыжие, как пламя в костре.
Испуганно вскрикнув, Ниллин села на кровати. Она поняла, что заснула, предаваясь мечтам. Снова кошмарный сон.
– Прости, что разбудил и напугал, – извинился Эйлинан, пробираясь в смежную комнату. – Я хотел пройти бесшумно. Накрахмаленные ковры скрипят не хуже лесного хвороста. И если хворост можно обойти, то разминуться с ковром у меня, как видишь, не получилось.
Он сошел с подвернутого края узорного ковра и развел руками, выражая проигрыш в нелепом сражении.
– Отец, – девушка протерла глаза и, потягиваясь, завела сцепленные руки за спину. – Ты заболтал Матильду до поздней ночи. Удалось выведать у нее что-нибудь интересное?
– Пожалуй, немного. Словесного резерва Матильды хватило бы до зари. По причине моего дорожного переутомления я был вынужден преждевременно усыпить ее. В награду за полезные сведения я внушил ей немного приятных воспоминаний, – улыбка, исполненная коварства и сладострастия, проплыла по тонким губам эльфа. – Не удивлюсь, если наутро она приготовит для нас изумительный десерт из ягод синесилики.
Эйлинан подошел к низкому письменному столу, присел на обитый бархатом табурет, развернувшись к Ниллин, и взял в ладонь подсвечник с едва теплящейся свечой.
– Ты падаешь все ниже, я скоро перестану тебя узнавать, – возмутилась девушка. – Твое представление с кражей я еще смогла пережить, но Матильда…
– Представление? – Эйлинан вскинул бровь.
– Я сразу поняла, что ты внушил бродяге украсть деньги трактирщицы, чтобы предстать перед людьми во всем великолепии.
– Меня радует твоя сообразительность, но пугает страх перед рискованными опытами над людьми. А когда ты на меня сердишься, твой несправедливый гнев и вовсе оставляет в моем любящем родительском сердце глубокие раны. Скажи, разве тебе не понравился любезный прием – ужин, ванна, чистая постель?
– Все мне понравилось, я даже объелась за ужином, и постель такая удобная и теплая, что я уснула в верхней одежде.
– Как ты думаешь, Ниллин, мы смогли бы попасть в лучший номер, если бы притворялись человеческими странниками? Для нас приготовили бы подходящую еду или налили бы мясной похлебки? Если ты волнуешься, как бы наш нечаянный благодетель не додумался до истины… Поверь мне, он никогда не поймет, что его рука не по доброй воле оказалась в чужом кармане.
– А Матильда? Она распустит о тебе грязные слухи, – Ниллин спустила ноги с кровати.
– И пусть. Слухи не могут и не должны быть кристально чистыми, – Эйлинан поправил ногтем фитилек свечи, и пламя ярко вспыхнуло. – В том и кроется их привлекательность для любопытной публики. Нас должны узнать, запомнить в обществе.
– Значит, для тебя не важно, в каком свете нас запомнят люди. Главное, привлечь внимание любой ценой.
– Человеческие народы хранят замечательную мудрость: “Будь проще, и люди к тебе потянутся”. Прими к сведению, Ниллин.
– А я не хочу, чтобы людей ко мне притягивало низменное желание. Я хочу, чтобы они поклонялись мне, как богине, – вспыхнула девушка.
– О-о! – сложив губы трубочкой, протянул Эйлинан. – В таком случае ты обязана знать, что люди часто изображают своих богинь обнаженными.
Ниллин свернулась на кровати – спиной к нему – и закрыла лицо руками.
– Эй! Не надо слез. Ты считаешь, что я измываюсь над твоими лучшими качествами, стараюсь запятнать чистое полотно твоей души. Это не так, Ниллин. Я обучаю тебя жизни, готовлю к великому предназначению. Твое время приходит. Чтобы повелевать народами, ты должна снизить болевой порог сердца, – Эйлинан сел на кровать и приподнял еще влажную прядку ее волос. – Если сумеешь обезглавить грызущий тебя страх, ты быстро полюбишь играть с людьми, как люблю играть с ними я. Ты поймешь, что наше главное превосходство над ними скрывается здесь, – поймав косой взгляд Ниллин, он коснулся ее виска. – Чтобы использовать его с наилучшим результатом, нужно знать все их жизненные мотивы, вплоть до самых порочных… Мы лишены возможности зайти во дворец с парадного флигеля. Нам придется лезть в темный потайной тоннель. Надеюсь, я смог объяснить тебе суть нашей миссии?
– Возможно, – привстав, Ниллин взяла его за руку.
– Приятных снов, – опустив теплые ладони на ее голову, Эйлинан произнес успокаивающее заклинание. – Я тоже пойду спать.
Он повесил на вешалку шерстяной плащ, убрал в шкаф верхнюю фиолетовую тунику и внимательно посмотрел на Ниллин. Она расстелила одеяло, взбила подушки и теперь ждала, когда он уйдет, чтобы переодеться в ночное белое платье.
Эйлинан задул свечу, вошел в свою комнату и плотно закрыл дверь.
Эльфам пришлось задержаться в гостях еще на пару дней. Сбылись худшие предположения Ниллин. С подачи хозяйки трактира весть о ее необычных постояльцах разнеслась по всем окрестностям. Губернатор провинции отправил им письменное уведомление о визите. К прибытию губернатора и его супруги Матильда устроила торжественный вечер, на который пригласила самых высокопоставленных и благонадежных господ и дам.
На празднике Эйлинан вел себя чересчур смело. Он неприкрыто флиртовал с долговязой нескладной губернаторшей, при этом не забывая одаривать увесистыми комплиментами ее престарелого мужа. Особенно эльф нахваливал странное постановление об обязательной посадке между картофельными рядами сорняков для обмана насекомых-вредителей.
Перетанцевав с дамами разных возрастов и сословий, Эйлинан распорядился притащить на сцену древний рояль, долгое время служивший подставкой для комнатных цветов. Словно хирург, он поковырялся во внутренностях инструмента, ясное дело – тайно воспользовался колдовством. Рояль, повинуясь быстрым прикосновениям
