бы хотела, во-первых, сказать вам…
– А вот благодарить меня не надо – перебила ее бабушка. – Пока не за что. Потом спасибо скажешь.
И она, словно ее и не было, исчезла с глаз в людском потоке.
Мама обернулась к сыну и увидела, как тот радостно сжимает вкусный подарок.
– Мам, – улыбаясь, сказал Юра. – А правда, чудная тетя? Какую дыню подарила! Эх, если б можно было, каждый день есть одни только дыни. Вот было бы здорово!
Или это показалось, или солнце выглянуло на секунду из-за тучи, но в этот момент дыня вся вдруг сверкнула и стала прежней.
– Пошли, сынок, – сказала мама, обнимая Юру за плечи. – Нам еще многое успеть купить надо, а время уже позднее, скоро рынок закроется.
– Ну, наконец-то, мы дома – выдохнула мать, ставя сумку на кухне. – Кажется, купили всего понемногу, а чуть донесла. Какая-то сумка сегодня тяжелая. Сынок, достань, оттуда хлеб и положи в хлебницу, а я пойду, умоюсь.
Когда она ушла, Юра заглянул в сумку и ахнул. В ней лежат дыни.
– Мама, мама, – радостно закричал он – ты вместо хлеба и картошки дыни купила, вот смеху-то.
Женщина выбежала из ванны и заглянула в сумку.
– Ничего не понимаю! – растерянно сказала она. – Ведь мы же не покупали это. Может, я сумку перепутала?
– Можно мне молока? – спросил Юра и не дожидаясь ответа открыл холодильник. Он был забит дынями.
– Ой, и здесь они! – воскликнул мальчик.
– Не может быть! – сказала мама и бросилась к холодильнику. Затем она заглянула в шкафчик, где лежали крупы, но вместо них тоже были дыни.
– Что же теперь делать? – заплакала женщина.
– Мама, чего ты плачешь? – удивленно спросил Юра. – Радоваться надо. У нас теперь сладкая жизнь начнется. Вкусная.
С того дня они ели только дыни. Ведь все продукты, которые покупала мама, превращались в этот сочный, сладкий фрукт.
Первое время мальчику очень нравилось. Он целый день мог есть дыни, а их меньше не становилось, но с каждым новым утром Юра все меньше и меньше радовался этой желтобокой красавице. На четвертый день, мальчик уже с тоской вспоминал гречневую кашу, и без всякого удовольствия глотал белую, сочную мякоть. На шестой день Юра пришел в мамину комнату, сел рядом с ней и заплакал.
– Ты чего плачешь, сынок? – спросила, гладя его по головке.
– Я больше не могу есть эту дыню – всхлипывая, признался он. – Я хочу манной каши, а больше всего я хочу горбушечку свежего черного хлеба. Мам ты помнишь, как вкусно пахнет свежий хлеб?
– Помню.
– А я вот почти забыл. А так хочется. Если бы можно было поменять все эти дыни на каравай душистого хлеба, я был бы самым счастливым мальчиком в мире.
В это момент раздался звонок в дверь. На пороге стояла та самая старушка.
– Кхе, кхе. Я слышала, что здесь кто-то меняет дыни на хлеб?
– Да, да. Это мы меняем – радостно закричал Юра – Забирайте поскорее эти мерзкие дыни.
– Ну, все я не унесу, а вот эту – она указала на ту самую дыню, которую отдала мальчику на рынке – я пожалуй, заберу.
Юра схватил со стола.
– Вот возьмите, пожалуйста, только дайте нам хлеба.
Получив от старушки душистый каравай, мальчик обнял его и стал танцевать в прихожей, приговаривая.
– Хлебушек ты мой сладенький, хлебушек ты мой вкусненький, ты прости меня за то, что променял тебя на какую-то чужеземную дыню. Но теперь я знаю, что ароматнее и вкуснее тебя нет ничего на свете.
– То-то же, – сказала старушка и засмеялась. Этот смех, как звон колокольчика разнесся по квартире. Ее уже не было, а колокольчик все звенел, перелетая из комнаты в комнату, наполняя их веселыми переливами.
– Спасибо вам, – запоздало крикнула Юрина мама.
Они еще долго стояли, обнявшись с сынишкой, вглядываясь в пустой, темный коридор и им казалось, что на них смотрят улыбающиеся глаза старушки.
ГОРОД И ДЕРЕВО
Однажды, не так уж давно, в одном лесу, прямо на его опушке, родилось крохотное, хрупкое деревце. Повертев вокруг своей маленькой кроной, оно радостно воскликнуло: – Ого сколько здесь моих родственников! И все они такие большие, высокие. Я тоже стану таким, когда выросту.
– Станешь, если будешь нас слушаться. – Прошелестел в ответ дуб.
– А что нужно делать?
– Во-первых, не прятаться от дождя, – стал поучать несмышленый росток могучий родственник. – Потому что от него растет все. Он нас поит и моет. Во-вторых, не отгоняй от себя птицу-дятла. Он наш лекарь. В-третьих, не давай зайцам обгладывать твою кору. От этого ты заболеешь, и можешь даже умереть. И наконец, всегда, и во всем слушайся старших.
– Хорошо, – склонил перед дубом свой, пока еще гибкий, стан росток. – А скажите, пожалуйста, как меня зовут?
– Ты клен. Самое красивое дерево в этом лесу.
– Ура! Я клен, я красавец! – затрепетал ветками малыш.
С того дня в лесу стало на одно деревце больше. Летом клен игрался с комарами и бабочками, пряча их в молодой листве, и делясь с ними подслушанными секретами, зимой спал, укутавшись в белое, пушистое одеяло. Так прошло несколько лет, и вот уже соседний лопух, под которым он иногда прятался от холодного, осеннего дождика, стал ему по пояс. Комары не по одиночке, а целыми стайками, могли теперь прятаться под одним его листочком, да и он сам уже смотрел на придорожные кусты свысока. «Еще немного, и я стану таким как дедушка дуб». – Думал клен глядя на своего огромного родственника. Но вот как-то по весне рядом с ним остановилась машина. Из неё вышли люди, и стали внимательно рассматривать нашего молодого друга.
– Ну как, подойдет? – Спросил один из них опираясь на лопату.
– Хорош. – Ответил другой обойдя клен со всех сторон. – То, что нужно. Выкапывай.
Почувствовав опасность, малыш затрепетал всеми своими веточками: – Нет, нет, не надо! Оставьте меня в покое!
Но железная лопата, злобно шипя, вгрызлась в землю, и клен потерял сознание. Очнулся он от того, что живительная влага омыла его искалеченные корни. «Где я»? – Тихо спросил сам себя клен, и огляделся. Он стоял рядом с пешеходной дорожкой, посреди большого города. Справа, и слева от него, на сколько клен мог видеть, стояли такие же тоненькие, насильно привезенные сюда, молодые деревца. На другой стороне дорожки стояли уже взрослые большие тополя, каштаны, рябина, и другие их родственники.
– Здравствуйте. Как поживаете? – Робко поздоровался клен, но старый тополь лишь гордо фыркнул, и тряхнув кроной, отвернулся.
– Здесь как, не обижают? – Спросил он у каштана справа, но тот сделал вид
