Да все знают! Весь Хандагадар знает! Весь мир знает!
— Да вот ни хрена не все!
— Да все!
— Да вот я не знаю!
— Да потому что ты долбанный виршеплет!
— А вот должен знать! Вот был бы там на этом Камне виршеплет, так и сложил бы оду! — торжественно заявил я осоловелому кэпу.
— Какую, на хрен, бархак, оду? — не понял орк.
— Г-героическую! — я собрал в кучку плавающие в горлодере мозги и торжественно изрек:
Шесть месяцев на месте том!
Сражались вместе орк и гном!
И Черный Камень на века.
Прославлен будет и тогда… Э-э-э…
— Продолжай, продолжай, шкет! — Бычеух вылупился на меня во все глаза. Клянусь моими ушами, я уже давно не видел столь восторженный взгляд!
— Прославлен будет и тогда… э-э-э… — Твою мать! Ну вот, когда нужно, ну ни беса вирша не сплетается!
Пусть тыща лет пройдет как миг,
За тысячи далеких лиг,
Останется той славы след,
В сказаньях давних… э-э-э…
— М-м-м… — я в мучении напряг извилины, пытаясь подобрать ускользающую рифму, но кэп спас меня, перебив восторженным ревом:
— Бархак, шкет… а ведь и в самом деле круто! Тебе обязательно! Обя-за-тель-но нужно посетить Хандагадар! У нас, что ни неделя — кто-нибудь режет кому-то глотку, напишешь гору виршей и прославишься по всему миру! Бархак! Любой мой собрат будет жать твою руку, и угощать горлодером! А теперь давай плеснем еще этой дряни…
ДЕНЬ ТРЕТИЙ
Твою мать… говорил же мне трижды разодранный Василивс Три Шара, легендарный кутяка и выпивоха нашей университории: «Никогда Аска, слышишь, никогда не пытайся перепить гнома…» О, сто бесов мне в зад, какие, к Ушедшим, гномы?! Я же вчера пил с орком, здоровенным, клыкастым… гм, хандагадарским орком. А что затрюханный Василивс говорил об орках?.. Гм… а хрен его знает. Не помню…
Ядреный пень, как болит башка… и это она еще не знает, как поживают мои остальные части тела!
«Бац». Верх и низ меняются местами, а я вмиг забываю про больную голову, так меня скручивает от удара в живот.
О Ушедшие?! Ну кого еще на мою непутевую душу принесло?
Я продираю глаза и… твою же мать! Взгляд упирается в упитанную орочью харю. Огромные клычища, длинные черные сальные волосы, вывернутые губы, волосатые ноздри… брр все как полагается. И будь это рыло старины Бычеуха, я расцеловал бы эти клыки с засосом! Но надо мной висела совершенно незнакомая орочья харя и смотрела взглядом охотящегося таракана. Но и это еще полбеды. Прямо над левым плечом виднелась еще одна харя. Благородная и грозная харя давешнего ястребиноносого господина из кристалла!
Орк кровожадно улыбался, и это почему-то показалось мне плохим знаком.
— Э..э-э-хх-щщщ, — сказал я.
— И тебе привет, — он разогнулся, легко поднял меня одной рукой и отбросил к стене.
«Бам-бам» — еще пару коротких ударов.
— А-а-а-ы-ы-а! — попытался позвать я на помощь, но зеленый ублюдок ловко заткнул мне рот своей волосатой, дурнопахнущей лапищей.
О Ушедшие, да за что же мне это?!
Скрючившись, я попытался отползти в угол, но сильные руки сграбастали мое лицо, развернув меня к ястребиноносому. В голове почему-то засела лишь одна мысль — сегодня он был одет не в «ханский» халат, а во что-то походное. А-а-а! Да какая, к бесам, разница?!
— Точно он, шеф? — пророкотал орк у меня над ухом.
Его шеф, приблизившись, всмотрелся в мои глаза. Я силился отвести взгляд, но его зрачки словно магнитом притягивали мой взор. О Ушедшие, могу поклясться, в их глубине, как и у мессира Сервиндейла, лениво ворочался голубой огонь!
Твою мать! Гипнотезер хренов. Спаса-а-асите… Помоги-и-те…
Я все силился позвать на помощь, но из горла рвался лишь какой-то жалкий свист.
— Это он. Кончай его, у нас еще много дел.
И тут меня озарило. Если я что-нибудь, вот прям щас, этому суровому господину не расскажу, едва начавшаяся карьера виршеплета Аски Фиорентийского скоропостижно скончается, в связи с кончиной самого Аски.
Герой ли я? О, не раз, читая поэмы о великих героях прошлого, я представлял себя в их шкуре. Вести за собой полки, врубаться в гущу врагов, спасать благородных дам! Но сдохнуть вот просто так? И за что? Нет, ну вот за что?
А вот хрен пойми за что!!! Уже третий день подряд меня пугают, бьют и снова пугают! А я ни хрена не понимаю для чего все это и зачем? Дохлый Рон? Да плевал я на него! Самодовольный наглый ублюдок! Долбанные маги, безобразные дохлые твари, непонятные разборки… Мне двадцать три года и самое страшное приключение до моего возвращения на злополучную Ледяную Гору — это удирание от рогатого сира фо Меддока, после обнаружения им собственных увесистых рогов. Нет, сир фо Меддок тоже был страшен! Обнаженный меч, разъяренный взгляд… Но, козье колено ему в зад, он был пьян и коротконог!
Так вот, герой ли я? О нет! Что может заинтересовать этого ястребиноносого ублюдка и его ручного орка? Держу пари на собственное неперерезанное горло — длинный маг, под именем Сервиндейл!
— Сир… то есть… м-мессир! — просипел я, уловив момент, когда орк меня перехватывал.
Ястребиноносый вопросительно поднял бровь, приглашая продолжать, а его ручной орк немного ослабил хватку. Я же, запихав желания взвыть и заголосить в полную мощь и взяв яйца в кулак, осторожно поинтересовался:
— М-мессир, а есть что-нибудь такое… что может п-поменять в-ваше решение?
Орк, почесав причиндалы, бросил вопросительный взгляд на шефа.
— Ты о чем, виршеплет?
— В-вчера я видел одного в-высокого седого мессира…
Я буду жить, пока я буду говорить. И я заговорил.
Пока я лепетал про седого мага, про его расспросы, про долбанный синкляр, орк, поигрывая кинжалом, с меланхоличным видом стоял рядом, а ястребиноносый мрачнел на глазах. И не будь я в той роли, в которой нахожусь, не преминул бы позлорадствовать! Эти два урода явно друг друга знали и отнюдь не по тому, что распивали бутылочку эльфийской бормотухи за дружеским ужином!
Услышав имя длинного мага, даже орк отвлекся от созерцания собственных отточенных когтей.
— Бархак! Вот же ж удачливый член великана. Выжил-таки…
— Уху…
Увы, но и фонтан моего красноречия однажды заканчивается. Когда я уже начал повторяться, ястребиноносый резким жестом оборвал мои излияния и встал посередине комнаты, в задумчивости теребя бородку.
— Так что будем делать, шеф? Когда рядом вьется этот дашак, мне становится неуютно, — орк вопросительно взглянул на мага, опять почесывая причиндалы. Да что у него, вши что ли там?! А-а-а, о чем я вообще думаю?! Аска, болван, думай, как выбраться из этой передряги!
Ястребиноносый, нервно хрустнув пальцами, заходил по комнате. Клянусь своими ушами, я мог бы посчитать волосы у него в ноздрях, так я вперился в его нахмуренную рожу.
— Мы все равно ничего не можем уже поменять, остальные Серые полностью проснутся к вечеру…
— Но если бастионный ублюдок здесь, то и граф уже в курсе…
Опа! Это они о графе Хисаре что ли? Уж мне-то точно незачем любить этого высокомерного урода, но вначале Роб, а теперь они хотят завалить самого нашего трижды траханного благодетеля?! Ядреный пень, да куда я влип-то?!
— Дурень, если бы он был в курсе, здесь бы уже кишела стража, а их недомаг бегал бы, выпучив глаза! По какой-то причине наш старый знакомый пока не показывался здешним на глаза. И это нам на руку. Не волнуйся, Серые справятся.
Внезапно он остановился, видимо, приняв какое-то решение.
— Ладно, я пойду, проведаю Серых, а ты заканчивай и догоняй.
— Но шеф… вы же обещали…
— Машарг, озабоченный ты харш, тебе что, наших зеленых баб мало? Поперек что ли у них тут? Ладно, завтра чтоб утром был. Пока мы будем навещать наших друзей, поможешь кэпу подготовиться к отбытию.
— М-мессир… п-пожалуйста… — проблеял я, пытаясь ухватить, ускользающую от меня жизнь за хвост.
Но больше не обращая на меня внимания, ястребиноносый покинул комнату. Орк бросил
