женщины. Сразу ты строго-настрого запрещаешь мне заходить в свою комнату, а теперь просишь, чтобы я остался?
И тут я, мать вашу… начинаю плакать. Нервы совсем ни к черту. Наверное, впервые за долгое время я чувствую себя несчастной и жалкой. Маме я не нужна, братьев и сестер не имею, Андрей сегодня намекнул, что я много ем и выгляжу на троечку, а Даня не хочет спать со мной. И сильная девочка сломалась, дала волю чувствам и эмоциям.
— Ты чего Федотова? Чёрт, ты плачешь что ли? — он ложится рядом и проводит пальцами по моему лицу, утирая слезы. — Я никогда не видел, чтобы ты плакала. Даже когда ты развелась со своим первым мужем. Даже когда тебя уволили с первой работы за частые опоздания. Даже когда ты узнала, что один из твоих бывших гей.
Я начинаю улыбаться и прекращаю лить слёзы. Смотрю в темные глаза напротив, в которых не осталось ни капли вечерней злости ко мне.
— Прости, что обидел тебя.
— Это не ты меня обидел, — начинаю я. — Просто Андрей сегодня сказал, что я много ем. Посмотрела на себя в зеркало со стороны и всё поняла. Я теперь не нравлюсь мужчинам и больше не возбуждаю их своим внешним видом. Что если так будет всегда, Воронов?
Даня поддается чуть вперед, утыкаясь в мое бедро напряженным членом.
— Ты меня возбуждаешь, Федотова. Видишь как? — спрашивает тихим голосом с хрипотцой.
Я улыбаюсь и провожу рукой по каменному члену сквозь тонкую ткань штанов.
— После полугодового воздержания у тебя даже на пенсионерку встанет, Воронов. Знаешь что, наплюй на нашу договоренность. Если мне нельзя заниматься сексом это не значит, что и тебе нельзя…
— Нет, Федотова — договор так договор.
Он поворачивается на спину и закрывает глаза.
— Давай лучше спать.
Его оттопыренные штаны выглядят, по меньшей мере, комично и я кусаю губы, чтобы не рассмеяться вслух. Поднимаю голову с подушки, сажусь на кровати и оттягиваю резинку серых штанов Даниила, освобождая пленника. Воронов открывает глаза и удивленно смотрит на меня.
Я на мгновение задумываюсь, правильно ли я поступаю по отношению к Андрею, но в конце концов я совершенно не знаю где он проводит дни и ночи без меня, поэтому помощь другу сейчас совершенно к месту.
— Что ты делаешь, Ди? Не провоцируй меня, — и чуть позже охрипшим голосом просит. — Пожалуйста.
Но останавливать меня не имеет смысла. Я беру в руки твердый член с крупными вздутыми венами и провожу по нему рукой. Вверх и вниз по гладкой коже. С нескрываемым удовольствием наблюдаю, как вспыхивают похабным огоньком его глаза. Если я сказала, что он ко мне больше не притронется то так оно и будет. В данный момент притрагиваюсь к нему я.
- Кстати, я говорила тебе, что среди всех моих любовников у тебя самый большой?
Даня отрицательно мотает головой и толкается бедрами в руку, ускоряя темп. Даже если он и услышал мой вопрос, то точно не в состоянии ответить. Сдавленный стон Воронова как бальзам на душу — помогает определиться, что я двигаюсь в правильном направлении. Этот процесс расслабляет, и я на секунду обманываюсь, представляя, что нужна Воронову. Хотя бы сейчас, когда он зависим от моих движений.
Ускоряю темп и чувствую, что развязка близка. Даня просит остановиться, потому что он сейчас кончит, но я отрицательно качаю головой и, сделав еще несколько плавных движений рукой, ощущаю теплую вязкую жидкость на коже ладони.
— Это было… охуенно, — только и произносит Даниил, тяжело дыша.
— Мне просто надоело смотреть на твои стертые в мозоль ладошки, — произношу вполне невозмутимо и бреду в ванную.
Даня уходит в душ следующим. Возвращается оттуда, ложиться ко мне на кровать и я судорожно вдыхаю запах освежающего геля для душа исходящего от его тела. Воронов кладет руку на мой живот и отчетливо контролирует передвижения ребенка в моей матке. Его теплая ладонь приятно греет и малыш, словно чувствуя отцовскую любовь, приветливо тычет в нее ножкой.
— Поздоровался, — усмехаюсь и закрываю глаза, моментально засыпая.
Глава 18
Даня.
Федотова, наверное, самая удивительная женщина, которую я только встречал в своей жизни. Порой удивляюсь, почему ее голова варит по совершенно нетипичным меркам. Обычно весь женский пол, начиная от мала до велика, стремится выйти замуж. Но только не Диана, для которой брак звучит страшнее, чем морской чёрт.
Вот и сегодняшнее утро меня повеселило. Ди вышла в прихожую в черном платье длиной до колена, которое визуально скрывало ее круглый как шарик живот. На шее скромное ожерелье с бриллиантом, на лице минимум макияжа. Волосы завиты в крупные локоны, которые красиво рассыпаны по плечам.
— Диана, ты очень оригинальная невеста. Такое ощущение, что у тебя траур, а не бракосочетание.
Она недовольно вскидывает голову, проходит мимо меня, обдавая сладким запахом духов, и направляется в сторону автомобиля.
Никаких торжественных церемоний, никаких гостей, шумихи, подарков и тостов. Попроще, побыстрее и желательно не акцентировать внимание на данном событии — именно такими были условия, которые поставила Диана перед торжеством.
Сзади Федотова похожа на неуклюжую уточку, которая переминается с ноги на ногу и пытается идти к автомобилю быстрее, чем может. И, конечно же, я ей об этом никогда не скажу. Обгоняю ее и подаю руку, чтобы помочь забраться в машину — ох уж эта женская гордость и самостоятельность.
— Ты прав, для меня замужество этой мой личный траур, потому что в свои двадцать восемь я окончательно поклялась себе, что больше никогда не выйду замуж, никогда не буду строить серьезные отношения с мужчинами и никогда не обзаведусь детьми.
— Личная драма? — спрашиваю невпопад, выезжая за пределы поселка.
Диана хмурит лоб и отворачивается к окну. Заметно нервничает, дрожащими руками трогает подол платья, и я уже жалею о том, что спросил.
— Что? Воронов, всё тебе нужно знать, — начинает возмущаться Диана, но спустя минуту продолжает, как ни в чем не бывало. — Неудачный гражданский брак с мужчиной старше меня на двадцать лет. Помнишь его? Я тебе рассказывала о нём. Вот только причину озвучила не до конца. Я сбежала от него не потому, что я такая классная, смелая и достойна большего. На самом деле я трусиха, каких поискать — все время боюсь, что оступлюсь
