с поникшими листьями и тонкими, слабыми веточками.
И вдруг, за поворотом ущелья, маркиз со спутниками увидели волнистое море песка, раскинувшееся до огненно-алого горизонта.
— Сахара! — выдохнул Бен.
— И надвигающийся самум, — прибавил Рокко. — Видите тучу над песком?
— Ты ошибаешься, — возразил маркиз. — Когда дует самум, барханы приходят в движение.
— Тогда что это за туча? Неужели в Сахаре идут дожди? Мне говорили, что здесь никогда не выпадает ни капли.
— Опять ошибаешься, мой бравый Рокко.
— Ошибаюсь? Да я сам в книжке читал!
— Значит, эта книжка лжет. Потому что дождь идет даже в Сахаре. Правда, Бен?
— Правда, маркиз. С июля по октябрь дожди случаются и здесь. Не везде, конечно, только местами. В других же районах дождя можно прождать и десять, и пятнадцать лет.
— А все ж таки я вижу облако, — упорствовал сардинец. — Да что я! Его увидел бы даже слепой.
— Не думаю, что это настоящее облако, — сказал Бен, внимательно присмотревшись.
— Пожалеем несчастного старика, живущего в том адуаре, — произнес, подойдя, Эль-Хагар.
— Почему? — спросил маркиз.
— Через два-три часа там не останется ни травинки для его овец и лес оголится. Впрочем, взамен он сможет устроить себе роскошный пир из саранчи.
— Из саранчи? — воскликнул Бен.
— Да. Это облако не что иное, как огромная стая саранчи. Яйца, отложенные в песок, вскрылись. На Марокко надвигается голодная саранча, пожирая все на своем пути.
— Разве вы, марокканцы, не умеете с ней бороться? — спросил Рокко.
— Каким образом?
— Например, разжигая костры и направляя огонь навстречу стае.
— Бесполезно, — покачал головой маркиз. — Ты и представления не имеешь о количестве насекомых, которое обрушивается на поля и деревни. Сейчас сам увидишь, как в мгновение ока от этих кустов останутся одни стволы. Не будет здесь ни травинки, ни листочка. Никакой ураган не нанес бы большего урона, чем эти насекомые.
— Саранча добирается и до Сардинии, однако мы ее останавливаем, хозяин.
— Далеко не всегда, мой друг. Европе тоже случалось подвергаться нашествиям саранчи, уничтожавшей посевы в целых странах. Такие нашествия вошли в историю. Например, в тысяча шестьсот девяностом году стаи саранчи вторглись в Литву и Польшу. Насекомых было столько, что ветви деревьев под их тяжестью склонялись до самой земли, а слой саранчи на полях достигал метра.
— Вот радость-то была тамошним земледельцам!
— Погибло все, вплоть до корней. Саранча забивалась в дома, и люди вынуждены были бежать.
— Какой ужас! — воскликнул Бен.
— В тысяча шестьсот тринадцатом году саранча объявилась во Франции, уничтожив урожай в нескольких провинциях. Чтобы избавиться от этих маленьких захватчиков, пришлось потратить гору денег. Марсель чуть не обанкротился, нанимая людей, которые сбрасывали саранчу в море. В середине восемнадцатого века такая же беда постигла Трансильванию. Насекомых было так много, что для их уничтожения отправили полторы тысячи солдат.
— А вот и передовые отряды крылатого легиона, — произнес Бен. — Углубимся в пустыню прежде, чем они свалятся нам на голову. Саранча не садится там, где нет зелени.
Верблюды миновали последние ущелья и, помедлив немного, бодро зашагали по песку. Саранча летала в полусотне метров над землей. Насекомые затмевали небо, их полет сопровождался слитным треском крыльев, немного похожим на гул водопада.
— Сколько же их! — воскликнул Рокко, с удивлением рассматривая бесконечную пелену, несущуюся над караваном. — Неужели ничего нельзя сделать? Быть такого не может.
— Думаешь, перебив их, избежишь беды? — сказал де Сартен. — Да, поля, наверное, будут спасены, но сколько людей погибнет! Если огромные массы этих насекомых начнут разлагаться под палящим солнцем, вспыхнет эпидемия чумы или холеры.
— Маркиз прав, — кивнул Бен.
— Много веков назад ураган принес из пустыни и сбросил в Средиземное море тьму саранчи. Это случилось как раз в Северной Африке. Волны вынесли дохлых насекомых на берег, и воздух сделался настолько ядовитым, что разразилась чума. Летописи говорят, погибло восемьсот тысяч человек, включая тридцать тысяч солдат из гарнизона Нумидии[11].
— Тогда пусть лучше жрут посевы, — буркнул Рокко.
— А нам следует поторапливаться. Иначе бераметский караван уйдет далеко вперед, и мы его не догоним. Господа, поприветствуем ее величество Сахару!
И вот люди и верблюды углубились в раскаленные пески пустыни, в то время как армия саранчи над их головами продвигалась на север. Насекомых становилось все больше. Они подняли настоящий ветер и неслись вперед под неумолчный трескучий гул.
Глава IX
Сахара
Как всем известно, Сахара — не только самая большая песчаная пустыня на земном шаре, но и самая жаркая. Таких высоких температур, как на ее бескрайних равнинах, нет нигде в мире.
Сахара расположена между 16° и 30° северной широты и между 27° восточной долготы и 19–22° западной, то есть длина ее — около четырех с половиной тысяч километров, ширина примерно тысяча, а площадь — четыре с лишним миллиона квадратных километров. Впрочем, с последним можно и поспорить.
Дело в том, что не вся Сахара бесплодное, раскаленное море песка, где никогда не идут дожди, как привыкли верить люди. Не сухой океан, который невозможно пересечь. Наряду с равнинами и низменностями, там есть и плато, и скалы, и даже грандиозные горные хребты, где вода — что многим читателям покажется неправдоподобным — по ночам превращается в лед. Ведь горы эти чрезвычайно высоки, особенно горы Ахаггар, достигающие двух с половиной тысяч метров.
Хотите удивиться еще больше? В Сахаре текут реки! Да, они пересыхают, однако несколько недель в году в них весело журчит вода. Такие непостоянные реки называются уэдами. Их устья теряются в песках, почти не орошаемых дождями.
Надо сказать, что в Сахаре действительно есть места, где дождя не видят по пятнадцать, а то и по двадцать лет, и дневная температура превышает пятьдесят градусов. В оазисах, напротив, температура зимой может опускаться до семи градусов, так же как и на Имощаге[12], на Тассильском плато или на плато Эджеле, Муйдир, в горах Адрара, Мохтар, в провинции Варан и в оазисах плоскогорья Аир, самая высокая точка которого — гора Тиндже[13], возвышающаяся на 1330 метров над уровнем моря.
Таким образом, знаменитые песчаные барханы покрывают отнюдь не всю Сахару, как принято думать, а лишь низины, тянущиеся к югу и юго-востоку от Марокко и Триполитании, доходя почти до левого берега Нила.
Это и есть настоящая пустыня: раскаленная, безводная, бесплодная, где выживает лишь верблюжья колючка, именуемая айгуль, да отдельные виды молочаев. Там дует горячий самум. Он высушивает до капли все соки растений, испаряет воду из бурдюков и поднимает огромные тучи песка, способные похоронить под собой целые караваны.
Однако и в этих местах, если постараться, можно найти воду практически везде. В последние годы
