для самой, наверно, трогательной части всей дискотеки. Саша, Оля, прошу, станцуйте, присоединяйтесь к своим друзьям! Пусть этот танец останется навсегда в вашей памяти!
— Белы-ый, — прокричал вдруг Фил, крепко обнимающий Тому на виду у всех. — Иди сюда!
Анна едва сдержалась, чтобы не покачать в отвращении головой. С самого детства её воротило от пьяных людей. Хотя, не ото всех пьяных. Если человек умел за поведением своим следить после двух-трёх пропущенных рюмок, то это, напротив, вызывало в Князевой какое-то уважение. Но её чуть не передёрнуло, когда Валера — как казалось раньше, самый уравновешенный из всей бригады Белова — махал руками к Саше, подзывая того.
И после этого ещё люди не считают алкоголь психотропным…
Девушка снова вина пригубила, словно в бокале крепче виноградного сока не было ничего. Чувство опьянения казалось крайне слабым, что даже было удивительно. Двоюродный брат, смеясь, всё-таки взял Ольгу за руку и повёл её к центру зала.
Пчёла, что руки до этого взброшенными держал, дыхание, наконец, перевёл и на плечи Князевой опустил ладони:
— Позволишь?
Аня под его руками словно окаменела. Витя почувствовал, как она медленным, осторожным движением распрямилась в идеальную струну, и захотел чуть сжать плечи, но передумал в последний миг.
Он не услышал какой-то высокой ноты медляка за сердцем, стуком отдающего в горло.
Князева обернулась. Органы под желудком затянулись в узел. Можно списать было на алкоголь, на коньяк, что совсем не ладил с шампанским, но Пчёла бы себя обманул. Под косым углом ламп высоких глаза Аньки — зелёные, почти стеклянные в искусственном освещении — его будто лазером оглаживали.
И, казалось, если бы девушка ложь в нём увидела, то не заговорила бы больше никогда. Каждый раз, проходя мимо, делала бы вид, что не знает, что видит впервые, наказывая так за раскрытое враньё.
Витя сам удивился, откуда такие описания придумал. Но в тот миг взор Ани так только им и ощущался. Никак иначе.
Князева молчала. Вероятно, это за «нет» надо было принять, уйти, на крыльце покурить вместе с Космосом, но Пчёлкин продолжал стоять. Потому, что задал вопрос. И не уйдет, пока явно не услышит ответ.
Кончики пальцев прижались подушечками к ключицам Анны.
— Для чего?
Пчёлкин от услышанного аж замер на миг. Вот так вопрос… Хотелось ему потанцевать с ней, неужто не понятно? Или в Риге её на тусовках студенческих никто не приглашал? «Нет», — не поверил Витя; не могли латыши не заприметить Аньку. Только если у всех парней с потока Князевой не были исключительные проблемы со зрением. Или головой. Или потенцией. Или со всем сразу.
— Хочу у тебя танец украсть.
Сформулировать мысль постарался максимально оригинально. В его понимании, на такое предложение Анна отреагировала бы более… благосклонно. Пчёла откашлялся в себя, на Княжну посмотрел. А она так и сидела под ним, не моргая почти.
Уж скоро песня кончится, ну, Князева, давай!..
— Насколько мне известно, есть такая… «традиция» на свадьбах, — она незаметно для самой себя скользнула кончиком языка между слипшимися губами. — Свидетель со стороны жениха должен со свидетельницей невесты танцевать, чтобы у новобрачных крепкая семья была. Так что, может, с Аллой станцуешь? Ради Саши-то.
Пчёлкин сам не заметил, как усмехнулся. Если чуть-чуть притянуть за уши, — а он право имеет, он пьян, молод и за друга счастлив, — то Витя уверенно сказать мог, что Анюта ревновала. Даже он не запомнил, как лучшую подружку Ольги зовут, — хотя, для сердцееда это и удивительно, — а Князева вон как имя её выпалила. Словно оно холодным, склизким ужом вилось у самого корня языка.
И завтра, возможно, Пчёла поймет, что сильно себя переоценил, но в тот день приятно что-то сжалось под рёбрами от этих мыслей.
— Может, в Риге и действительно достаточно танца. У вас там, всё-таки, Европа поблизости, и во всех вопросах проявляется эта «толерантность». Но в Москве, Анюта, свидетели переспать должны, — чуть вскинув брови, подметил Витя. Анна едва ли вздохнуть от замечания смогла, и в следующую же секунду, когда поняла, что ляпнула, хотела провалиться под землю. Или Пчёлу туда отправить.
А он, подлец, наклонился так, что кончиком носа качнул серебряное кольцо, вдетое в ухо девушки, и спросил ехидно:
— Ты, что, прям настолько за двоюродного брата переживаешь, а?
«Дьявол!» — едва не взвыла Князева. Захотелось головой как следует о стол удариться, чтобы саму себя за сказанную глупость наказать. Вместо того внутреннюю сторону щёки закусила, выдохнула в напряжении через нос.
«Попалась, подловил, Пчёлкин. 1:1, хорошо»
— Думаю, что не вправе решать за тебя такой вопрос. Ты не маленький, сам поймешь, чего хочешь.
— Танцевать хочу. С тобой. Пошли, Анюта.
У неё дрогнула ладонь. Анна метнулась взглядом по столу, думая, всё-таки, отказать. Не знала, как с Витей рядом стоять и в глаза смотреть после сказанной дурости. Да и мама, вероятно, если бы заметила, потом беседовала бы с Князевой долго; что тётя Катя могла сказать, Аня не знала, и проверять было слишком рискованно.
Только вот… хотелось. Не объяснить почему. Может, вино толкало на безрассудство, а может, поняла, что всю свадьбу только и делала, что пила и ела. Словно только для этого и ехала через половину Балтики.
«Поесть ведь и в Риге бы могла» — ехидно прозвучал у неё в голове голосок, разбуженный выплеснувшимся в голову адреналином. «Правда, на свадьбе веселиться надо, а ты сидишь, как старая бабушка-инвалид»
Вероятно, завтра Анна пожалеть рисковала. Но это были бы проблемы Князевой, живущем в следующем дне.
Девушка отказала себе в глотке вина «для храбрости». Положила свои руки на пальцы Пчёлкина, который почти гладящим движением ладони Князевой поймал, а потом встала, разворачиваясь.
— Танец твой. Один. И только попробуй руку ниже талии опустить — в глаз получишь.
Витя кивнул, понимая, что если второй медляк будет, то снова Князеву уведет танцевать — голову расшибет, но добьётся. Но тогда протянул ей руку. Ощутил в ладони своей пальчики Ани и повёл её на танцпол назло всем приглашенным девчонкам, которых он угощал огоньком возле ЗАГСа, назло Белому, уж слишком сильно сощурившим глаза.
Пчёла подмигнул Саше, обнимая его двоюродную сестру за талию правой рукой. Левой он словил пальцы девушки и повёл Анну в неспешном ходе вокруг своей оси.
Она предплечье положила Вите на плечи, ладонью обняла за шею. Если бы чуть сильнее пальцы вытянула — почувствовала под ними сонную артерию Пчёлы. В близости их танца объемные рукава царапнули бусинками его рубашку с мелким серым рисунком. Анна взгляд подняла, увидела,
