Мама считает, что все, что с тобой не так, достаточно серьезно, чтобы выложить 250 долларов за час.
Как бы мы ни старались "дестигматизировать" терапию, послание любому ребенку-пациенту будет двойным: ваша мама считает, что с вами что-то не так, и ваша проблема выше ее понимания. Почти обязательно присутствие посредника изменит отношения родителя с ребенком, независимо от того, осознает он это или нет.
Для тех, кто подсчитывает ятрогенные риски психотерапии с детьми один на один, это: деморализация (убеждение подростка в том, что с ним что-то не так) и подрыв родительского авторитета (мама не может справиться с твоими проблемами, поэтому она наняла кого-то, кто может - кого-то, кто разбирается в тебе лучше, чем она). И все это ради процесса с сомнительными шансами на успех.
Ортис рассказывает своим клиентам о риске ятрогенеза, потому что хочет, чтобы они были готовы к ятрогенным последствиям; он хочет, чтобы они избежали вреда. "Я говорю со своими клиентами о том, что в определенном проценте случаев людям становится хуже во время терапии. Это не такой уж большой процент, но такое может случиться", - говорит он.
Это показалось мне не только разумным, но и мудрым. После интервью с Ортисом любой психолог, психиатр или терапевт, которому я начну доверять, должен будет сначала серьезно отнестись к возможности того, что терапия может навредить. К счастью, я нашел дорогу к сорока пяти академическим психологам и пятнадцати психиатрам, многие из которых имели международную репутацию, и все они свободно признавали возможность ятрогенеза. (Некоторые из них были авторами книг и статей на эту тему).
Как выглядит плохая терапия, задался я вопросом. Если бы садист хотел вызвать тревогу, депрессию, чувство неспособности или отчужденности в семье, какие методы он бы использовал? Каким образом злобный мастер может вовлечь целое поколение в тиранию чувств? Нравится это.
Шаг первый: научите детей внимательно относиться к своим чувствам
Юлия Ченцова Даттон возглавляет лабораторию культуры и эмоций в Джорджтаунском университете. Я отправилась в Вашингтон, чтобы встретиться с ней в надежде, что она прольет свет на то, почему американские дети, в частности, испытывают такие серьезные трудности с эмоциональной регуляцией.
"Я занимаюсь исследованием эмоций", - сказала пикси, советская эмигрантка, когда мы осматривали ее лабораторию. "Эмоции очень сильно реагируют на наше внимание к ним. Определенные виды внимания к эмоциям, фокусировка на них, могут усиливать эмоциональный дистресс. И меня беспокоит, что, когда мы пытаемся помочь нашим молодым взрослым, помочь нашим детям, мы лишь подливаем масла в огонь".
За три часа нашего общения Ченцова-Даттон рассказала мне о своих кросс-культурных исследованиях, в которых она сравнивала эмоциональные реакции молодых людей на стрессовые факторы в Японии, России и Китае. Она также показала мне комнату в своей лаборатории, где она прикрепляет электроды к испытуемым и наблюдает за ними через одностороннее окно, пока они смотрят видео, предназначенное для психологической провокации. Нетрудно догадаться, почему ей нравится ее работа.
Богатый эмоциональный словарь может помочь детям описать свои чувства. Но многие из наших терапевтических вмешательств в работу с детьми, по ее словам, выходят далеко за рамки этого. "Мы, по сути, говорим им, что этот глубоко несовершенный сигнал" - то есть то, что они чувствуют, - "всегда валиден, его всегда важно отслеживать, обращать на него внимание, а затем использовать, чтобы направлять свое поведение, использовать его, чтобы направлять то, как вы действуете в той или иной ситуации".
Придавать чрезмерное значение своим эмоциям - все равно что встать на вращающийся стул, чтобы достать что-то на высокой полке. Эмоции, скорее всего, выскочат из-под ног, все ролики и все остальное. Хуже того, внимание к нашим чувствам часто приводит к их усилению. Если заставлять детей концентрироваться на своих эмоциях, это может побудить их быть более эмоциональными.
Ченцову-Даттон беспокоит, что так много терапевтических вмешательств в работу с детьми исходит из представления о том, что дети должны придавать большое значение своим чувствам. Эмоции не только нестабильны, но и легко поддаются манипулированию, сказала она, намекая на то, что может заставить меня чувствовать все что угодно, если очень захочет. Задавая кому-то ряд наводящих вопросов или делая определенные заявления, можно надежно спровоцировать определенную эмоциональную реакцию. ("Это так просто", - сказала она).
В таком индивидуалистическом обществе, как наше, мы склоняемся к ошибочному мнению, что чувства точно сигнализируют о том, кем мы являемся в данный момент. Но на самом деле "чувства реагируют на очень многие сигналы и поэтому так часто ошибаются".
Гнев, который вы испытываете, не обязательно указывает на то, что вы правы или что кто-то поступил с вами несправедливо. Вы можете испытывать зависть к другу, хотя на самом деле не хотели бы иметь то, что есть у него. Вы можете чувствовать себя любимым человеком, который плохо с вами обращается, или обижаться на того, кто относился к вам только по-доброму. Чувства постоянно обманывают нас.
Взрослые должны рассказывать детям о том, насколько несовершенными и ненадежными могут быть их эмоции, считает Ченцова Даттон. Очень часто дети должны скептически относиться к тому, что их чувства отражают точную картину мира, и даже полностью игнорировать свои ощущения. (Вы правильно поняли: здоровая эмоциональная жизнь предполагает определенную долю ежедневного подавления.
Как ребенок сможет продержаться весь учебный день, если он так и не научился откладывать в сторону свои обиды и концентрироваться на уроках? Как она сможет стать хорошим другом, если ее собственные чувства всегда, в любой момент, будут на первом месте? Как она сможет справиться с работой?
Она не может. Не сможет. Они не могут.
Но разве не полезно регулярно интересоваться чувствами детей? Терапевты, учителя и родители в Америке, похоже, считают, что наводить справки - это все равно что выставлять градусник у входной двери: безобидно и иногда полезно.
Майкл Линден, профессор психиатрии из университетской клиники Шарите в Берлине, считает, что это ужасная практика. "Спрашивая кого-то "как вы себя чувствуете?", вы вызываете негативные чувства. Этого делать не следует".
Почему? спросил я. Если вы каждое утро спрашиваете: "Как мы себя сегодня чувствуем, Брейден?", разве ребенок не может дать как положительный, так и отрицательный ответ?
Это неправда, - ответил Линден. "Никто не чувствует себя прекрасно", - сказал он. "Никогда, никогда. Сядьте в автобус и посмотрите на людей напротив вас. Они не выглядят счастливыми. Счастье - это не эмоция дня".
-
Линден - всемирно известный эксперт по ятрогенным последствиям терапии. После того как я прочитал одну из его работ о самых безрассудных приключениях психотерапии, мы договорились встретиться за Zoom. Красивый и веселый, он, очевидно, любит подшучивать над американцами - что, как я узнал, немецкие и североевропейские ученые
