золотом. Золотыми искрами вспыхивали стрекала.
Юга отпрянул от борта, услышав чужой взгляд, обращенный на себя. Его заметили.
Третий дернулся, собирая волосы, захлестнул цепью и рванул вниз.
Был уже у лестницы, когда трафарет ударило снизу, как лошадь под брюхо. Трафарет качнулась, теряя равновесие, и Юга мотнуло в сторону.
Сигнал тревоги ударил по ушам, глостеры вспыхнули, рассыпая острый блеск.
На палубу выбегали люди — выдернутые из теплого сна, взъерошенные, одинаково недоумевающие.
— Уводите вниз, вниз! — прокричал им Третий, понимая, что уже поздно.
Увидел Щелчка — тот стоял на капитанском мостике, у правила, смотрел вперед и лицо его было странным. Слишком спокойным.
Он поймал сумасшедший взгляд Юга. Медленно кивнул. Улыбнулся.
— Вниз! — отчаянно крикнул Третий, словно от этого что-то зависело.
Трафарет ударило вновь.
Стрекало Хома ошпарило скулу трафарета и сбило с курса окончательно, роняя на бок.
Юга и еще несколько ребят из экипажа вышвырнуло бы за борт, не вспыхни над бортами ловчая страховочная сеть. Третий вцепился в нее, увидел близко-близко глотку Лута, усеянную жемчужными зубами других Хомов.
Стрекало подбило снизу, бросая трафарет сразу на страту вверх.
Будь корабелла истинной, она бы смогла уйти. Стой у правила капитан подобный Волохе — он бы провел. Но случилось так, как случилось.
Их кинуло еще, и еще, трафарет закрутило, и Юга понял, что они падают — валятся, как в кошмарном сне, неудержимо и стремительно-мягко.
Он кричал — но крик его забивал обратно в глотку воющий ветер Лута. Не слышно его было в общем хоре крушения. Он мог только держаться, распластавшись по лееру, как стриж по земле.
Ахнуло, и корпус корабеллы преломился, будто длинный хлеб. Врозь хлынули нутренности, все смитье-бытье человеческое. Юга отвернул голову, зажмурился, когда мимо, едва задев по касательной, пролетело что-то тяжелое, угольное, угловатое. Открыл глаза — увидел, как с той стороны леера, выкатив глаза, едва цепляется шанти. Ноги его болтались над развернутой бездной Лута, лицо было смято ужасом.
Юга вывернулся, превозмогая давление, в последний момент вцепился в кисть, не дал сорваться, удержал…. В глазах человека вспыхнула надежда. Он потянулся, ухватился за леер… Вновь ударило, развернуло корабеллу, доламывая, отбрасывая нос от кормы. Юга же увидел, что пальцы его крепко оплетают запястье по локоть оторванной руки.
Застонал, откинул от себя. Надвинулось — темное, гладкое, совсем без проблесков. Не сразу понял, что их огрызок выбросило на зонтег. Зонтег же нормального, здорового Хома Уймы уничтожил, спалил бы их, а этот, темный — принял, пропустил.
Надо прыгать, прыгать, мелькнуло в голове и пропало. Стоило выпустить из пальцев сеть, как его рвануло и сдернуло куда-то в сторону, закружило и швырнуло в жесткое, расступившееся и провалившееся под ним.
Юга дернулся, не в силах вдохнуть, ослепший и оглохший. Рванулся вперед, вверх и вынырнул, выдохнул и только потом вдохнул.
Открыл глаза.
Кругом было темно. И тихо.
Третий в два гребка добрался до берега, ухватился руками за скользкие камни, обрывая ногти, выдернул себя на сушу. Упал на бок, выкашливая воду. Его трясло так, словно он успел до смерти замерзнуть.
Огляделся, пытаясь отыскать ориентиры, зацепиться глазами хоть за что-то знакомое. Корабелла упала на Хом, полный черной водой. Рокарий. Зонтег пустил ее, не спалил, но это не слишком помогло, от удара ее разнесло на щепы.
Про экипаж Юга понял сам.
Прикрыл глаза. В голове шумело, тело словно набили камнями. Возможно, кто-то еще выжил. Возможно, он даже придумает, как выбраться отсюда, без возможности позвать на помощь. Возможно, Второй не слишком расстроится…
Юга попробовал подняться. Камни выехали из-под ног. Третий стянул цепь. Голову кружило, будто он до сих пор падал, накатывала тошнота, лицо было мокро — от воды ли, от крови.
Волосы, растянувшись по камням, наконец коснулись воды и — властно, как якорная цепь, ушли в глубину, потянув за собой хозяина.
Глава 9
— Деньги давай, — сказали ему, заступив дорогу.
Лин выдохнул прерывисто. Знал, что так случится. Без звонких лутонов с тяжелым гуртом на тэшку не пускали.
— У меня нет денег, добрый человек. Но, может быть, сгодится моя помощь?
— Что, натурой отработаешь? — оживился собеседник.
По виду он был из опытных ходоков Лута. Шанти. Коренастый, с узким разрезом глаз, обветренными щеками и железной серьгой в ухе. Бритый сизый череп, алый платок на шее — будто язык выпустили, мельком подумал Лин, вздрогнув спиной.
Человек ощупал глазами Лина, цокнул белкой.
— Тощага, — молвил разочарованно, — не мягко, не сладко. Разве что языком пошустришь?
— Как языком? — растерялся Лин. — Перевести что-то? Вслух зачитать?
— Эээ, — протяжно сказал на это бритый человек.
Махнул рукой. Толкнул в плечо, отгоняя от тэшки.
— Иди, малахольный. Дорогу не заслоняй. А то вот кликну гвардейцев…
Лин отступил.
В информатории, выставленном для общественного пользования в воронке, значилось, что на Хом Гаптики прямых маршрутов нет. Есть только пересадочные, через некий Хом Росы. Лин, потолкавшись, выяснил, что скорее всех отходит эта вот тэшка, с битыми Лутом бортами, широкая и плотная, как икряная рыба. Пассажирская.
Для поездки нужны были лутоны.
У Лина их не имелось, а добыть-достать — не успевал. Не умел.
Первый был в смятении. Стоило ему назвать имя арматора — он знал точно — как ему мигом предоставили бы и кров, и пищу, и лучшую каюту. Но это значило непременно засветиться перед глазами Башни, коих стрекозиное множество на каждом Хоме.
Лин не мог так рисковать.
В едальне, куда он зашел укрыться от солнца и вечерней пыли, оказалось многолюдно. Лин сел на лавку в углу, по соседству с глубоко спящим — голова в стол — человеком. Судя по капюшону, расшитому птичьим глазом, человек был дителем. Промышлял добычей ветряков, водящихся только в высоких травах Хома Ковыля. Первый встречал подобных торговцев в Башне, они поставляли вертушки для флота.
Лин опустил лицо в ладони. Оставшийся вариант событий не радовал. Скорее, ему предстояло проникнуть на тэху скрытно, портовой крысой. Хорошо, если не придется силой обидеть случайного видока.
— Эй, парень, — его грубовато дернули за плечо, — плати или проваливай. Тут тебе не сральня в кустах, забесплатно не посидишь.
— Ухожу, — Лин хмуро глянул на типа в мятом фартуке, но перечить не стал.
— Оставь пацана в покое, слышь? — торговец, которого Лин принял за спящего мертвым сном, вдруг поднял голову, зыркнул недобро на подавальщика.
— Но…
— Я оплачу! — рявкнул тот, выдернул откуда-то из-под мышки револьвер.
Лин прижал его руку к столешнице, обхватил кисть и не дал прицелиться.
— Не надо так, — сказал убедительно, — я
