что бы не обидело Герку, которому все не везет в жизни. Но лицо его непроизвольно приняло такое выражение, будто он разглядывал что-то не совсем понятное, но бесспорно мелкое и пустяковое.
— Поужинаем у костра? — сказал Герка весело. — Ты не против?
— Конечно, нет! Как когда-то на практике, в золотые времена… Помнишь?..
— Еще бы!
Герка ушел в домик и вернулся с закопченным чайником и кастрюлей, потом принес картошку и банку тушенки.
— Живешь среди природы и ешь тушенку? — удивился Чеков.
— А что же есть, Чеков? Животные здесь все редкие: архары, джейраны… Это тебе не практика, там шалили иногда…
Чеков сходил к колодцу, набрал холодной воды и развел спирт прямо в кружках.
— Умеешь разводить, — сказал Герка, трогая кружку пальцем. — Не нагрелся.
Пока возились у костра, солнце опустилось к горизонту, и наступило то короткое время в пустыне, когда спадет жара и становится так уютно, приятно и хорошо, как бывает только в Средней Азии. А из-за того, что здесь оказался Герка. Чеков чувствовал себя как дома, не надо было приспосабливаться к характеру хозяина, можно было говорить о чем хочешь и молчать сколько угодно…
— Тебе не скучно здесь?
— Не думал об этом…
— Еще не женился? — спросил Чеков просто так, наперед зная ответ.
— Нет… Может, потому я и здесь. А то бы — семья, дети, уж и не знаю, как бы все повернулось… Да еще потому здесь, что трудно схожусь с людьми… Но, впрочем, это не важно.
— Из гордости, что ли? — Чеков еще подлил в кружки.
— Что? — не понял Герка.
— Да с людьми не сходишься.
— Как сказать… Только не из высокомерия — этого во мне нет.
— Надо уметь жить с людьми, — назидательно сказал Чеков, и на его раскрасневшемся лице появилась важность. Лицо у него было выразительное; рот маленький, губы пухлые. Стоило ему выпятить нижнюю губу — лицо становилось высокомерным, а когда он ее втягивал, приобретало совсем иное выражение — детский, какой-то беспомощности, возникало желание погладить его по голове и сказать что-нибудь утешительное.
— С людьми надо уметь ладить, — повторил Чеков, выпятив нижнюю губу.
— Дружить, любить, быть просто вежливым — это я понимаю, а ладить — трудно и скучно, — проговорил Герка скучным голосом.
— У тебя тут тоже не весело, — Чеков огляделся. Слепило красное закатное солнце. — Сидишь… Хочешь к нам, я поговорю с шефом?
— Не надо. Расскажи лучше, чем занимаешься? Что нового открыл?
— Открыл? По-твоему, открыть новое все равно что… эх! Я защитился! А это не мало! По крайней мере, можно быть спокойным за свое будущее!
— Тоже скучно… — пробормотал Герка.
— Что именно?
— Да то… последняя фраза.
— А, ну тебя к черту! Давай-ка еще по одной!
Уже совсем стемнело. Костер затухал, над сизым пеплом вскидывались голубыми мотыльками маленькие плавные язычки. Герка подбросил дров, и пламя взметнулось в черное небо, осыпая сидящих у костра светящимися хлопьями. И от этого темнота сделалась такой плотной, что даже дом, стоящий в пятнадцати метрах от огня, не был виден, а на фоне звездного неба образовалась пустота в виде черного четырехугольника с крышей.
Над миром сияли звезды. Два человека, запрокинув головы, молча смотрели в небо. И это созерцание звездного неба томило, и волновало. О красоте ночного неба читал каждый из них.
Звезды сравнивались со светящимися лампочками, с мерцающими драгоценными камнями, но сейчас, когда ночное небо, полное ярких звезд, нависло над их маленьким костром, все эти сравнения показались тусклыми и ненужными. Это было звездное небо и только, и ничего более. Никому не подвластное высокое небо и в то же время доступное любому, кто желал заглянуть в его глубину.
Чеков поежился и запахнул куртку.
Герка ковырял палкой в костре, оба молчали, слушая, как медленно течет над землей время. Но постепенно напряжение спадало: долгий разговор с звездами утомляет.
— Ты говоришь о благополучии, — вернулся Герка к земному. — Сейчас много говорят о своем благополучии, как будто это так важно…
— Вот какие тут ты проблемы решаешь, — усмехнулся Чеков. — Постой-постой! — воскликнул он, показывая рукой в ночь. — Кто это?
— Лиса, — спокойно ответил Герка. — Она часто приходит и не боится. Иногда ворует у меня хлеб и мясо.
Чеков включил карманный фонарик. Луч светлым конусом пронзил тьму и выхватил из нее серый пушистый бок, острые уши, чуть вздернутый нос и два ярких уголька — лисьи глаза. И казалось Чекову — там, за светящимися глазами, еще что-то копошится, затаилось во тьме и напряженно смотрит… Он провел лучом, но ничего не было, только комья земли, куртинки травы, да угол сарая выступил, как нос корабля. Лиса, длинная, легкая, скользнула бесшумно, как рыба. Остановилась, замерла, оглянулась. Чеков, светя фонарем, пошел за ней; она уходила плавно, без боязни, две зеленые звездочки уводили в ночь, мерцая, подрагивая, маня. Наконец она прошумела жесткой травой и ушла совсем. Чеков как бы невзначай подумал, что промелькнуло мгновение жизни, и он запомнит его надолго, именно это мгновение… И так сделалось ему легко и тревожно, что захотелось петь. И он запел:
— Там звезда одна горит, яркая мучительно-о-о…
— Ну что ж, пойдем отдыхать, — поднялся Герка.
В комнате была только одна кровать. Чеков расстелил свой спальный мешок на полу. Герка зажег керосиновую лампу, стал раздеваться. Взглянув на его майку не первой свежести, Чеков почувствовал что-то вроде жалости к своему однокурснику.
— Возьми, Родионов, тему и защити диссертацию. Что тебе стоит?
Герка не ответил.
— Что молчишь?
— Да так… Не хочу.
— Ну и глупо. Есть такая вполне современная поговорка: «Ученым можешь ты не быть, а кандидатом быть обязан».
— Если ты шутишь, то некрасиво, — хмуро пробормотал Герка.
— О-о… Я молчу! Служи на своем благородном поприще! Ради бога! — обиделся Чеков.
— Ладно. Можешь считать, что мне крупно не повезло. А вообще, я считаю так — природу должны охранять знающие люди.
— Ловить браконьеров? Ты ведь и браконьеров ловишь?
— Если они сюда заглядывают.
— И заглядывают?
— Случается…
— Прости за нескромность, и за какую же плату трудишься?
— Да уж, ладно…
Чеков уснул быстро, но среди ночи отчего-то пробудился. Герка не спал, возился в темноте, чиркал спичками, наконец, зажег лампу. Закинул за спину ружье, прошел к двери, перешагнув через ноги Чекова. И только тогда Чеков различил гул приближающейся машины. Машина остановилась под самым окном, и в комнате сделалось светло от ее огней.
— Егерь Родионов! — услышал Чеков Геркин хрипловатый со сна голос. Хлопнула дверца кабины.
— Да смотрите, пожалуйста, — слышалось снаружи. Герка, видимо, проверял, нет ли в кузове дичи. — Только осторожнее, там спят люди.
— Нет, нет, сюда нельзя, — опять Геркин голос. — Это овраг Кызыл-жар.
