— Можешь не сомневаться, — сквозь зубы сказал Сивко.
— Я бы потанцевала.
— Будет тебе и оркестр, — мрачно пообещал Федор Иванович.
— Я на это надеюсь. Спокойной ночи, — со значением сказала красавица и направилась к выходу.
— Я слышал, у тебя и лошади имеются. — Таранов задумчиво смотрел в спину уходящей Бейлис.
— Да, есть конеферма.
— Неплохо было бы и на лошадок посмотреть. Оседлать какого-нибудь резвого скакуна, а? А лучше кобылку.
— Что ж, — пожал плечами Воронов. — И это можно.
— И вертолетная площадка на территории замка есть, — задумчиво сказал Сивко.
— А ты, Федор Иванович, наблюдательный, — усмехнулся хозяин.
— С размахом строился. А жена хотела здесь жить?
Воронов помрачнел. Потом сам налил в бокал вина, сжал ножку так, что пальцы побелели:
— Выпьем за Машу. Пусть земля ей будет пухом.
— Да, да, — закивали мужчины и потянулись к своим бокалам.
Выпили молча и не чокаясь. После чего Таранов сказал:
— Я тоже пойду. До завтра.
— И мы двинемся.
Они с Федором Ивановичем Сивко тоже встали и потянулись к дверям. Господа бизнесмены стали подниматься по лестнице на второй этаж, где были их спальни, он же заскочил на кухню. Высокая, худая женщина, прямая как палка, с лицом, словно скованным льдом, разбирала столовые приборы. Обернулась на звук шагов, холодно спросила:
— Вам кого?
— Мне бы…
Из кладовки появился Зигмунд.
— Нельзя ли бутылочку ликера в комнату Бейлис? Светловолосой дамы, — пояснил он.
— Уже распорядились, — неожиданно улыбнулся Зигмунд.
— Кто?
— А вам что-нибудь угодно? — не ответил на вопрос сомелье. — Печенье, напитки?
— Нет, все есть, — смутился он и отступил в коридор. Супруги переглянулись.
— Завтрак будет накрыт в девять, — предупредил Зигмунд.
— Мне что, надо спуститься к девяти, иначе не накормят? — попробовал пошутить он.
— Вас накормят в любом случае. Но накрыто будет к девяти, — невозмутимо ответил Зигмунд.
«Что за порядки в этом доме? То ли сплю, то ли брежу. Какое старое кино!» Он хотел было подняться наверх, но тут увидел, как по ступенькам сбегает Елизавет Петровна, уже не в платье для коктейля, в полупрозрачном пеньюаре. Дабы не смутить ее, прижался к стене, спрятавшись за мраморную статую. Бизнесвумен ринулась в парадную залу. Он подошел поближе, к самым дверям, и прислушался.
— Лиза, ты разве не спишь? — равнодушно спросил Воронов.
— Зачем ты ее пригласил? — зашипела Елизавет Петровна.
— Ты же знаешь, я хочу купить коллекцию покойного Льва Абрамовича.
— А я думаю, ты сделал это мне назло! Ты знал, что мне будет неприятно!
— Ты преувеличиваешь свое значение в моей жизни, — все также равнодушно сказал Дмитрий Воронов.
— Ах, так… — Она, похоже, растерялась.
— Иди спать.
— Зачем ты меня позвал?
— Допустим, я заскучал. Все ж таки год прошел. Захотел увидеть своих друзей.
— Расследование закончено?
— Да. Они скоро предстанут перед судом.
— Надеюсь, все получат по максимуму.
— Но Машу этим не вернешь, — заметил Воронов.
— Дима, это была трагическая случайность. От которой никто не застрахован.
— Но случилось-то с ней. Потому я не думаю, что это была случайность.
— На что ты намекаешь? — насторожилась Елизавет Петровна.
— Иди спать, — повторил Воронов.
— В конце концов, это я вас познакомила. И если бы не она…
— Если бы не она, ничего не было бы, — резко сказал Дмитрий Воронов. — Ни этого замка, ни погреба с вином, ни… меня.
— Ты преувеличиваешь, Дима, — теперь она говорила так тихо, что он еле разбирал слова. — Ты знаешь, как я к тебе отношусь. По-моему, мы с тобой идеальная пара.
— Я тебя не люблю.
— Никто и не говорит о любви. В нашем возрасте и с тем, что мы оба пережили, это смешно. Но у нас общие интересы и могло бы быть общее дело. Это намного больше любви.
— Светловолосый юноша, он кто?
— Ты ревнуешь?
— Зачем ты его сюда притащила?
— Может, как раз для того, чтобы ты ревновал?
— Мне все равно.
— Я завтра уеду, — резко сказала Елизавет Петровна.
— Мне все равно, — повторил Дмитрий Воронов.
— Тогда я тем более не понимаю.
— Истина — в вине, — загадочно сказал он.
— Как-как?
— Иди спать.
Ему опять пришлось спрятаться за статую. Елизавет Петровна выскочила из залы и побежала вверх по ступенькам. Похоже, она разозлилась, полы пеньюара развевались, каблучки отороченных мехом сабо отбивали на мраморной лестнице барабанную дробь, как при исполнении приговора о высшей мере наказания.
— Девятнадцатый век.
Он вздрогнул и обернулся. Зигмунд с пустым подносом.
— Я не… не совсем понимаю.
— Статуей интересуетесь? — насмешливо спросил сомелье. — Девятнадцатый век.
— Да, я большой любитель антиквариата.
— Здесь ничего не продается.
— Но посмотреть-то можно?
— В вашей комнате есть нечто лучшее, — намекнул Зигмунд.
— Вы кого имеете в виду?
— Статую, разумеется, — невозмутимо сказал сомелье и направился в парадную залу, видимо, убирать посуду со стола.
«Попался! — подумал он и быстро зашагал к лестнице. — Интересно, как здесь наказывают за шпионаж? Травят собаками? Или же просто лишают сладкого за обедом? А если я захочу выйти из дома и позвонить?»
Рисковать он не стал. Интуиция подсказывала, что происходит что-то странное. Похоже на заговор. Но против кого? Истина — в вине. Что имел в виду Дмитрий Александрович Воронов?
Проходя мимо комнаты Бейлис, прислушался. Тихо. Она сказала, что не будет запирать дверь. Осторожно положил ладонь на дверную ручку и слегка нажал. Дверь поддалась. И в самом деле не заперто. Так же осторожно отпустил ручку и на цыпочках пошел по коридору. Мимо спальни Елизавет Петровны. Тоже тихо. Близится полночь.
Следующая комната его. Вошел потихоньку и осторожно прикрыл за собой дверь, после чего огляделся. Похоже, что без него здесь побывали Зигмунд или Эстер Жановна. Кровать, которая раньше была примята, теперь идеально заправлена, его одежда аккуратно разложена и развешана в шкафу, окно зашторено, портьеры тяжелые, из плотной, расшитой золотом ткани. А вот это ему никогда не нравилось. Даже в безлунную ночь хочется видеть небо. Не стоит запирать себя в клетке, пусть даже и большой комфортабельной комнате, когда за окном такие просторы! Луны сюда! И звезд! Хотя бы одну, маленькую звездочку…
