легонько по ногам. У нас уже были такие мелодрамы, когда ей кто-то случайно попадал в руку, а потом извинялся целую неделю, унижаясь, как холоп.
Не заметила, как на поле нас осталось трое: я, Филипп и еще один местный спортсмен. Моей задержке в игре удивились все, даже физрук. Маринка кричала мое имя со скамейки, потирая красное пятно у большого пальца, куда ей попали мячом.
— Скворцов, харош скакать, — обратился капитан к спортсмену, который бегал вокруг нас с Филиппом.
— А ты мне не указывай, — и в тот момент, когда Скворцов решил повернуться для пререканий со своим капитаном, другой попал ему грязным мячом прямо в щеку.
На несколько секунд между парнями завязался конфликт, намеревающийся перейти в драку, но их разнял настойчивый свисток учителя. Нас осталось двое. Мяч перешел в руки противоположной команды, целью для них была только я, бежать некуда. Приготовилась закрывать нос ладонями, но в самый кульминационный момент передо мной выпрыгивает Филипп и кончиками пальцев отбивает мяч в сторону. Физрук дует в свисток.
Игра закончилась.
— Фил, ну ты чего, — расстроенно прокричал капитан проигравшей команды.
Раз Филипп коснулся меча, значит, он выбыл, и осталась одна я.
— Все молодцы. Победившая команда, фамилии мне, пятерки бонусом.
Половина класса радостно побежала в коморку физрука называть свои имена, будто на получение медали.
Филипп снова меня удивил. Что это был за прием такой — проявление галантности или захотел нас обоих поставить в неловкое положение.
— Молодец, Лифчик, — Озеров, который и был капитаном моей команды, потрепал меня по голове, создавая гнездо вместо аккуратного хвостика.
В раздевалку я вернулась чуть позже остальных девочек, так как слушала похвалу от учителя. Еще бы, инициативы от меня не дождешься, а тут всю игру простояла. Помещение почти освободилось, только Соня с двумя своими подругами поправляла прическу в большом зеркале и красила губы помадой с едва заметным оттенком. Маринка сидела с ними и о чем-то беседовала.
Я поставила ногу на длинную скамейку и принялась развязывать шнурки на кроссовках. Соня громко закрыла помаду колпачком и повернулась ко мне:
— Готье, ты с новеньким что ли встречаешься?
— Нет, с чего ты взяла?
— Просто он ходит за тобой, как собачка. И вчера вы вместе с ним уехали.
Голос Сони был спокоен без каких-либо намеков на эмоции. Остальные в раздевалки молчали и во все глаза уставились на меня.
— Наталья Степановна попросила меня с ним позаниматься, чтобы он понял нашу программу.
— Почему именно тебя?
— Мы живем с ним рядом.
— Ну конечно. Если ему нужен был кто-то, кто подтянет ему оценки, вряд ли бы попросили тебя, а если просто ввести в курс дела, то почему нет, — Соня улыбнулась. Я натянула уголки губ в ответ, быстрее застегивая рубашку. — Так значит, он свободен?
— Как корабль в океане, — надела рюкзак на плечо.
— Супер, — Соня встала и обратилась уже к своим подругам. — Пошли в столовку, надеюсь, мелочь уже освободила буфет.
Девушки вышли, оставляя за собой шлейф цветочных духов. Маринка подлетела ко мне, сшибая скамейку, и завалила вопросами. Пришлось рассказать ей немного подробнее.
В этот раз после уроков уже Филипп ждал меня у выхода из школы. Он снова заказал такси, и мы с комфортом добрались до его дома. Пока шли до двери от калитки, я все же решилась спросить:
— Что это было сегодня на физре? Принципиально с девчонками не соревнуешься?
— Нет, просто знаю, с какой силой бьет Корнеев. Не хотел, чтобы тебе было больно.
Я засмущалась, даже улыбку скрыть не получилось. Вряд ли мне было бы настолько больно, но стало приятно от заботы и беспокойства за мою персону.
Сразу приступили к сочинению по произведению, которое Филипп даже не читал. Пришлось выступить пересказчиком, да и писателем тоже. Фил (хотя мне больше нравится полная форма имени) бездумно писал все под диктовку, наворотив кучу ошибок.
— Foutaise[1], ты хоть знаешь, что такое деепричастный оборот?
— Ну… — Филипп пожал плечами. — Ты же здесь для того, чтобы мне помогать.
— Я и так за тебя всю работу сделала. Ошибки будешь исправлять сам, а то это уже получится не твоя оценка, а мне еще свое сочинение писать, — об этом я не подумала, весь свой запас аргументов только что любезно вложила в работу Филиппа. Придется ломать голову, чтобы домашка не была аналогична.
Мы просидели над учебниками еще несколько минут и решили пойти перекусить. Однако в столовой было темно, а на барной стойке лежала записка от Аллы. Она сегодня не придет, но оставила еду в холодильнике.
— Может, закажем что-нибудь? — спросил Филипп, когда понял, что всю еду надо разогревать. — Ты любишь суши? Все девчонки любят.
Я любила, но чтобы их заказать, мне надо было просмотреть каталог от и до, изучая ингредиенты. Поэтому мама делала их сама на наш общий вкус.
Остановились на пицце. Нам бы и одной на двоих хватило, но Филиппу хотелось больше мяса и чего-то острого, а мне и сырная вполне сгодилась.
Сидя на нашем привычном месте на полу напротив телевизора, мы жевали каждый свою пиццу. Филипп читал параграф по биологии, который задали на завтра.
— Ты знала, что некоторые птицы кормят птенцов слизью, которую отхаркивают изнутри?
— А можно было не говорить это во время ужина?
— Я думал, они червяков пережевывают только. О! Эта слизь называется «птичье молоко».
— Спасибо, я больше не смогу есть тортики, — я кинула корочку от пиццы в коробку, понимая, что есть больше не хочется. — Ты вообще где это взял, у нас же наследственность по плану.
— Там какие-то сложные слова, и я пролистал.
— J'ai compris[2].
— Что? — Филипп повернулся ко мне.
— Что? — переспросила, не понимая.
— Ты сказала что-то по-французски.
— Да? Разве?
Парень кивнул.
— У тебя иногда проскальзывают слова. Я сначала думал, тебя просто к логопеду не водили, и я не понимаю половины из того, что ты говоришь. Но потом я понял, что это французский. У тебя же это не от большой любви к предмету?
Я допила сок из маленькой бутылочки.
— Нет. У меня вся семья французы, я с детства его слышу.
— Ничего себе! А здесь ты что делаешь?
— На самом деле они все русские, просто живут во Франции. Папа встретил маму, по работе переехали в Россию, но каждые каникулы я летаю к бабушкам в Париж и Довиль, — глаза Филиппа стали еще круглее, чем обычно. — Чего ты так смотришь? Сам живешь, как султан!
— Но не во Франции же.
— Как видишь, мы сейчас в одном месте и едим одну пиццу.
