поморщилась.
– Всыпать бы этой несовершеннолетней ремня хорошего, но папа же у нас добренький, зря не порол вас в детстве, – расстроено махнула рукой в сторону дочери Мария Игоревна, – а теперь уже бесполезно.
Дверь в смотровую распахнулась так, что ручка стукнулась об стену. В дверях появился вышеупомянутый отец Кристины – Павел Ящеров. По его виду было понятно, что находится он не в самом радужном настроении.
Павел постоял несколько секунд, сканируя взглядом кабинет. Кристину оглядел более пристально, делая для себя какие-то выводы и, наконец, шагнул в внутрь.
– Повреждения какие? – обратился к жене.
– Синяк на лице и трещина в ребре, – спокойно сообщила Мария Игоревна.
В кабинете воцарилась тишина. Любимову показалось, что после слов жены Ящеров как-то облегчённо выдохнул и слегка расслабился, а вот самому Роману расслабляться не стоило, потому что к нему Павел Ящеров повернулся с мрачным лицом.
– Что ты за недоразумение такое, капитан? – сказал Павел грубым голосом, – с какими – то ушлепками, пристающими к девушкам разобраться не можешь?
Роман хотел ответить резко, возможно снова сцепиться с Ящеровым, но заметив тоскливое выражение лица Кристины, сидящей на кушетке сдержался. Девчонке на сегодня разборок явно хватит, итак испугалась знатно, да ещё и пострадала. Лежала на земле в пыли такая маленькая, хрупкая, у него чуть сердце не разорвалось, сначала от страха, что этот урод ей как – то серьезно навредил, а потом от жалости, когда на ее лице образовался приличных размеров синяк. Кроме этих чувств ещё присутствовала злость, на наглых парней, которые ведут себя так, будто они хозяева всего мира и на себя, что не смог как следует защитить Кристину. Ну не в смысле конкретно ее, а просто девушку, к которой приставали мудаки. Он же сотрудник полиции, защищать людей его долг.
Мыслями о том, что обязан был заступиться за девушку Любимов пытался себя отвлечь от назойливо лезущей в голову правды о том, что влез он в эти разборки именно потому что в них встряла Кристина Ящерова.
Он ведь мог и не махать кулаками, показать удостоверение и решить все словами, привлечь своих коллег, отдел – то через дорогу, нет же, его прямо зудело руку этому утырку, который ее по заднице ударил, сломать. А это плохо, очень, очень плохо.
И теперь, щадя чувства этой мелкой упрямой девчонки в схватку с ее папашей вступать не стал. Ограничился короткой фразой:
– Я лейтенант.
– Тьфу, ты, – сплюнул с досадой Павел Ящеров.
Мария Игоревна сдержала смешок и сразу взяла ситуацию в свои руки:
– Паш, я отпросилась, Кристину увезу, а ты с товарищем лейтенантом езжай в РОВД, все равно ведь не успокоишься, пока сам лично этих супчиков не увидишь, а Роман Юрьевич как должностное лицо проследит, чтобы ты глупостей не наделал.
Павлу такой расклад по душе не пришелся, он хотел встать на дыбы, но наткнулся на предупредительный взгляд жены. Машуня – женщина серьезная, с ней лучше не спорить, а то обидится, потом прощения век не допросишься. Проще наступить себе на горло и сделать так, как она хочет.
– Поедем, товарищ лейтенант, прокачу вас на приличной машине, а то сам – то ты на такую со своей зарплатой только к пенсии купить сможешь, и то, если все это время есть и пить не будешь.
Роман и здесь сдержался, на этот раз встретив серьезный взгляд Марии Игоревны. Молча встал и медленной походкой, которая позволяла ощущать тело ни как один большой синяк поплелся к выходу.
На улице попытался пойти в сторону остановки, но Павел Ящеров его окликнул:
– Слышь, Любимов, хватит из себя бедного, но гордого изображать, садись в машину, я все равно в отдел поеду, если уж я тебе так не приятен, можешь считать, что я такси, социальное.
Любимов продолжал медленно шагать по тротуару, игнорируя едущую рядом машину.
– Ты сейчас себя ведешь как моя дочь, – не унимался Павел, – понятно, что она в тебе нашла, родственный вид, называется упрямусбаранус.
Дальше его игнорировать Любимов не мог, неловко повернулся к открытому окну машины и произнес:
– Мне большое начальство запретило к вашей семье близко приближаться, так что я, пожалуй, воздержусь, мне лейтенантские погоны не давят.
– Обиделся, как девчонка пятнадцатилетняя, что мальчик не звонит, – с досадой констатировал Павел, – начальству твоему я тебя сегодня похвалою, не боись. Садись уже, обсудим что произошло в кафе.
Любимов чуток потоптался на месте и все таки сел на переднее пассажирское сиденье. Павел оглядел его с головы до ног, включил скорость и тронулся с места. В салоне автомобиля воцарилось молчание. Роману разговаривать с Ящеровым удовольствия никакого не было, тот тоже беседу начинать не спешил. Может, так молча, до отдела и доедут.
Ящеров притормозил у каких-то магазинов, открыл дверцу машины, бросив Роману:
– Я сейчас.
Роман остался сидеть в машине, оглядывая дорогой просторный салон. Машина была не дешёвой, но видно, что покупалась для езды, а не ради похвастаться навороченной тачкой перед народом. Пахло приятно и вокруг чисто. Любимов хотел протянуть руку и провести по обивке, но одернул себя, это будет перебор, получится как Ящеров сказал, что он один раз в жизни прокатился в дорогой машине и как ребенок все трогает.
Ящеров вернулся и бросил ему на колени пакет из аптеки со словами:
– Там хорошая мазь и обезболивающее, на ноги быстро поставят, ты же на больничный не пойдешь. В вашей конторе поди и не знают такого слова, – договорил и завел машину, двигаясь дальше.
– Откуда такая трогательная забота о полицейском, которого вы терпеть не можете? – ухмыльнулся Любимов.
– Ты себе это нафантазировал. Я к тебе вообще никак не отношусь, разве что с лёгким раздражением. А вот то, что моя дочь придумала себе сказочку про любовь к тебе, меня сильно напрягает.
– Ну, так запретите ей в эту сказочку верить, в чем проблема – то?
– Она из дома ушла, в колледж юридический поступила, дома год не появлялась. В кафе это устроилась, только чтобы тебя видеть, – пояснил Ящеров.
Любимов от таких новостей охренел, они с трудом укладывались в голове. Упорность Ящеровской принцессы он явно недооценил.
– Хотите чтобы я дело о преследовании на нее завел, – попытался отшутиться, чтобы не выдать своего смятения Роман.
– Что я хочу, ты себе даже представить не можешь, а выполнить тем более. Я тебя прошу, как отец несовершеннолетней глупой девчонки прошу, не поощряй ее. Она ведь сама не остановится, будет упорно добиваться своего, окончит этот проклятый колледж и на работу к вам устроится. А это
