Может, другой бы на его месте задумался о том, не потеряла ли его жена девственность… Нет! Взор у Исидоры чистый и правдивый. Правда, презрительный, высокомерный… раздраженный… и девственный. Она ждала его. Было в осознании этого что-то такое, от чего по его телу пробежала дрожь.
— Мое имя — Симеон, — сказал он.
— Мы с вами едва знакомы.
Перестав восхищаться ее красотой, Симеон заметил в ней еще кое-что. Его жена сердита.
Долгие годы он сдерживал желания своего тела, но теперь каждая его клеточка повторяла, как барабан: «Она твоя, твоя, твоя… Бери ее!» Все его чувства были на пределе, а интуиция, не подводившая его в самые опасные мгновения, подавала ему сигналы тревоги.
Проживет он и без нее.
Вся его жизнь, ее ритм, спокойствие — все рухнет, когда Исидора Дель Фино станет его настоящей женой.
Она повернулась, уселась на маленький диванчик и стала стягивать с рук перчатки. У нее оказались тонкие, красивые пальцы с розовыми ногтями.
— Вот что, — проговорил Симеон, приближаясь к ней, — мне кажется, что нам надо обсудить вопрос об аннулировании брака.
Она охнула, подняла на него глаза, и одна из ее перчаток упала на пол.
— Полагаю, вы об этом думали? — проговорил он более ласковым тоном.
Подняв перчатку, Симеон положил ее Исидоре на колени.
— Разумеется, — почти беззвучно произнесла она.
— Если вы захотите аннулировать брак, я не стану противиться.
Несколько мгновений она молча смотрела на него, а потом сказала:
— Я вас не понимаю.
Да он и сам себя не понимал. Ему предложили самую красивую женщину на трех континентах, а он ее отталкивает. Но она… Она несет с собой беду, более того, она сама — беда.
— Я понимаю, что вел себя неподобающим образом, колесил по миру и даже не вернулся в день заключения брака, — проговорил Симеон. — Поэтому самое меньшее, что я могу сделать, — это предложить вам такой выбор, если только он вас устраивает. Моя мать недвусмысленно дала мне понять, что я не подхожу в качестве мужа дочери истинного джентльмена. Женитьба — одно из самых важных решений, — продолжил Симеон. — Если бы мы с вами были женаты — действительно женаты, — то я непременно захотел бы еще раз пройти с вами обряд бракосочетания, потому что он отмечает это важное решение. Есть вещи, которым я бы не позволил случиться по договору. Например, брачные клятвы я хотел бы произнести сам, и я бы их непременно сдержал.
— Или не произнесли бы их вовсе, — равнодушно проговорила Исидора. — На самом деле, Козуэй, проблема в том, что, увидев меня, вы решили, что не хотите подтверждать наш брак. Я права?
— Я…
— Сначала вы просто горели желанием еще раз пройти церемонию бракосочетания, — сказала она. — И вот теперь вы заявляете о желании аннулировать брак.
Исидора снова поигрывала перчаткой, выпрямляя пальцы. Где-то в животе Симеона полыхнул огонь. Эта маленькая ручка… принадлежит ему. Он волен снять с нее перчатку, волен поцеловать ее, волен… Она его!
Он опустил глаза на свой камзол, чтобы убедиться в том, что все пуговицы на нем застегнуты.
— Вы не такая, какой я себе вас представлял, — признался Симеон. — Мать прислала мне вашу миниатюру, когда мы поженились. Именно по ней я узнал вас в доме Стрейнджа.
— Помню, — кивнула Исидора. — Миниатюра была сделана в то время, когда я жила в доме вашей матери.
— Вы кажетесь на миниатюре такой милой и покорной. И еще очень хрупкой, ранимой.
Исидора прищурилась.
Она вдруг очень ясно поняла, почему ее так называемый муж завел разговор об аннулировании брака. Он не считает ее теперь милой и покорной. И он прав.
— Мои родители умерли за несколько месяцев до того, как был написан портрет, — заметила она. — Понятно, что я тогда была ранимой, иначе и быть не могло. Вы считаете, что я должна извиниться за то, что уже оправилась за эти годы после той трагедии?
— Нет, конечно, нет! Я всего лишь попытался объяснить вам, что у меня было превратное представление о вас, — горячо промолвил Симеон.
— За то короткое время, что я провела в доме ваших родных, ваша мать постоянно высказывала свои сомнения в том, что я смогу стать вам хорошей женой, — сказала Исидора. — И теперь я вижу, что вы с ней согласны.
— Боюсь, что она превратила свое желание в реальность.
— Что вы хотите этим сказать?
— Все эти годы она регулярно писала мне — гораздо чаще, чем это делали вы, хотелось бы мне добавить, — вздохнул Симеон.
Разинув рот, Исидора вскочила на ноги.
— Вы смеете критиковать меня за то, что я вам не писала?! — воскликнула она.
— Да нет, я вовсе не критикую вас, — проговорил Симеон, тоже вставая с кресла.
Исидора сделала шаг к нему.
— Вы?! Вы же и сами не написали мне ни строчки! Вы пересылали мои письма сразу своим поверенным, и это они отвечали мне!.. А теперь вы смеете говорить мне о том, что я должна была писать вам чаще?!
Наступила тишина.
— Я как-то об этом не подумал, — признался Симеон.
— Ну да, вы не думали об этом… — передразнила его Исидора. — То есть вы не подумали о необходимости писать собственной жене?
— Но вы же мне не настоящая жена, — растерянно проговорил Симеон.
Тут Исидора окончательно потеряла терпение.
— Нет, черт возьми, я — ваша жена! Я ваша единственная жена, и уж позвольте мне сказать — аннулировать брак будет нелегко! До чего же вы глупы! Вы не понимаете, что, давая согласие на брак по доверенности, вы соглашаетесь на то, чтобы у вас появилась жена! Я там была, хоть вас и не было! И церемония связала нас.
— Я не хотел этого, — проговорил Симеон.
То, что он сохранял невозмутимость, заставило Исидору рассвирепеть еще больше. Она глубоко вздохнула.
— Тогда чего же именно вы хотели?
— Боюсь, у меня было весьма смутное представление о женитьбе.
— Это понятно, — усмехнулась Исидора.
— Но я повидал в жизни много семейных пар. И провел немало времени, размышляя о том, какие из браков наиболее удачны. Сейчас это кажется абсолютно нелепым, но тогда я считал, что и наш брак такой же.
— Да вы только что сказали, — с деланным спокойствием промолвила Исидора, — что мы с вами и не женаты вовсе. В таком случае с кем же это у вас был удачный брак?
— Ну как это с кем? — пожал Симеон плечами. — С вами! Но только я теперь понимаю, что на самом деле мы не были вместе. Сочетание миниатюры, которую прислала мне мать, и ее описание…
— И что же ваша мать поведала вам обо мне? — перебила его Исидора.
