кинул взгляд в сторону закрытой занавесками кабинки.
— Надо обязательно выбрать момент и изъять бутылку бренди, — озабоченно высказался он.
Дальше, отхлебнул из стоящего перед ним бокала, продолжил вещать молодому поэту и прервал свои назидания, только когда к столу со счётом в руках подошёл служащий заведения.
Костуш расплатился, добавив несколько серебрушек «на чай» и положил счёт перед Волитом, тот не глядя сунул его в карман.
Когда, попрощавшись, Костуш уходил от столика, до него донеслась фраза Волита:
— Друг мой, не бойся писать изыскано, не бойся писать загадочно и непонятно — оставь каждому возможность додумать и вложить глубокий смысл в твои сентенции.
— Ишь чему парня учит, а сам по-простому: детскую сказку у меня передрал без всяких изысков и сентенции и деньги дыбает, — подумал Костуш.
Он вернулся к их кабинке, по-прежнему закрытой шторами, и попросил мастера Ярича выдать плащ и шляпу.
Рука мастера Ярича протиснула меж шторок его одежду.
Костуш надел очки, шляпу и, перекинув плащ через руку, направился на выход.
Покидал заведение, как и заходили — через зал на первом этаже.
Сейчас там возникла какая-то суета: многие поднимались со своих мест и спешили на улицу, создав даже небольшой затор у двери.
Подождав, пока толпа рассосётся, Костя спокойно вышел и увидел причину оживления. Перед входом в заведение располагалась огороженная решётчатым забором утоптанная площадка. Сейчас, в её центре, спиной к нему, стоял высокий, крупный человек в кожаном доспехе. Он явно готовился к схватке: время от времени сжимал кисти рук и крутил головой, разминая шею.
Напротив него выстроились аж трое мужчин, похоже наёмников, также в кожаных доспехах.
Несмотря на троекратное преимущество, было заметно, что троица чувствует себя не очень уверенно.
Служка от заведения, обходил площадку по кругу, поджигая укреплённые на ограде факелы, тем самым создавая не только большие удобства для зрителей, но и определённый антураж
Какой-то человек, подошёл к приготовившимся к схватке бойцам и предложил всем снять доспехи.
Троица посовещавшись отказалась, после чего их противник только равнодушно пожал плечами. Так они и остались в доспехах, но ножны, как заметил Костуш, у всех были пустые: значит схватка без оружия.
Горящие факелы подсказали Костушу, что можно снять очки: в тёмное время суток, по улицам города целители имели право передвигаться без очков.
Накинув плащ, и сунув очки в карман, Костуш направился к проходу в ограде.
Безусловно, интересно посмотреть зрелище один против трёх, только вот бой задерживался, потому как подходили всё новые и новые зрители и делали ставки.
Костушу же натерпелось как можно быстрее оказаться в своём теперь уже и официально закреплённым за ним жилищем, провести впервые ночь на правах хозяина.
Ему было приятно и радостно осознавать, что в этом мире появилось место, которое он с полным основанием может называть своим домом.
Проходя мимо, Костуш машинально взглянул на лицо бойца, вышедшего сразу против троих.
Узнал сразу, да и как ему было не узнать лицо этого человека — охранника Тюрука. В добавок, он ещё хорошо помнил и лицо его хозяина — барона Береса.
Да и как Костуш мог их забыть: много раз в своих мечтах представлял эти лица искажёнными от боли, от боли, которую он им доставит.
Когда-то Костуш стоял на коленях перед этим Тюруком, пытаясь получить прощение за нечаянно брошенный взгляд без очков на дочь барона Береса — Лидосу.
Его тогда, можно сказать, пожалели — не убили, но Тюрук настолько жестоко его избил, что, если бы не способности Древоходца, то Костуш так и остался бы калекой на всю жизнь.
Сейчас, узнав Тюрука, он по инерции сделал ещё несколько шагов и остановился рядом с проходом в ограде. Теперь Костуш уже не спешил, ему хотелось посмотреть, каков его враг в деле.
Тюрук переминался с ноги на ногу, в ожидании начала боя, и вдруг его немного повело в сторону.
— Да он же пьян! — удивился Костуш. — Или изображает пьяного, — пришло следом подозрение.
Наконец, распорядитель, ранее предлагавший им драться без доспехов, крикнул: «Начали!».
Двое, из тройки соперников, разошлись по сторонам — слева и справа, оставив внешне самого крепкого в центре.
Тюрук прыгнул влево, не обращая внимания на наносимые удары, схватил крайнего противника, просунув сверху и снизу ладони ему под доспехи, легко оторвал от земли, и с огромной силой швырнул навстречу бойцу в центре, сбивая того с ног телом товарища. Сразу двое теперь уже валялись на земле, но третий, похоже полностью не осознав случившегося, храбро бросился в атаку.
Тюрук ударом руки легко снёс этого храбреца, а затем пробил ногой в голову сначала пытавшемуся подняться бойцу, а затем добавил и лежачему.
Пока добивал этих, третий всё же успел встать, но в этот раз, верно оценил диспозицию, принял мудрое решение сбежать и бросился в сторону прохода. Тюрук одним прыжком догнал, пнув ногой в спину. От пинка траектория движения у бежавшего изменилась, и вместо прохода, он врезался в решётку забора.
Неспешно подойдя к привалившимися к решётке, стонущему противнику, Тюрук сразу бить не стал, а с какой-то дикой ухмылкой повернул голову к застывшим в ожидании развязки зрителям, и здесь он встретился взглядом с Костушем.
— Ты, щенок?! — рявкнул он, и с разворота запустил, толстую как бревно руку, будто стараясь не ударить, а просто смахнуть голову Костуша с шеи.
Тот еле успел пригнуться, — покатилась сбитая шляпа, а вслед, не разгибаясь, будто стараясь её поймать, в проход за шляпой бросился удирать Костуш.
Тюрук попытался сделать подсечку и задел ногу Костуша, — того немного развернуло, но всё же устоять удалось, только дальше он побежал уже чуть прихрамывая.
Возможно, Тюрук не стал бы преследовать — ему надо было ещё закончить дела здесь, но вид хромающей жертвы распалил. Он сделал несколько огромных прыжков, в попытке догнать, и, неожиданно, словно запутавшись в собственных ногах, упал врезавшись плечом в землю, после чего его тело по инерции ещё несколько раз перевернулось.
Костуш, услышав звук падения и крики боли, остановился, неспеша, по большому радиусу, обошёл сидящего на земле, воющего Тюрука, и подобрал свою шляпу.
К этому времени поднялся прикорнувший у забора противник Тюрука.
Смахнув с лица кровь, он с интересом оглядел корчившегося от боли гиганта, но даже видя его в таком плачевном состоянии, всё же один подходить к нему не рискнул. Помог подняться товарищу и вдвоём, не торопясь, с оглядкой отправились добивать.
Некоторое время Костуш понаблюдал за концовкой.
Один зашёл спереди, второй сзади. Тюрук, яростно воя, крутился то в одну, то в
