Книга Время для стали - Денис Петриков

«Как там дед говорил: «Счастлив не тот, кто много хочет, а тот, кому мало надо», – глядя на голубоглазое создание, отчего-то подумал Виктор.

Встав с кровати, он понял, что рано посчитал себя «бодрячком»: ноги подкашивались, а тело предательски штормило.

Круглолицый крепыш, на вид мужчина лет сорока – сорока пяти, ловко взял «пациента» под локоть.

«Это тоже кирпичное здание, только этаж второй», – оглядев облупившиеся, выкрашенные синей краской стены, подумал молодой человек.

Странная компания спустилась по короткой лестнице на первый этаж и направилась как раз в ту комнату, в которой совсем недавно произошли неприятные события. Войдя внутрь, Виктор чуть не вскрикнул: за столом, мрачно глядя на дно металлической чашки, сидел вчерашний, а может и сегодняшний «бык» и он же неудавшийся насильник. Подняв на Виктора тяжёлый взгляд, мужик нахмурился и виновато опустил глаза.

– Вы, я подозреваю, уже знакомы, – подводя молодого человека к стулу, кивнул на «быка» круглолицый, – но всё же наберусь смелости вас представить. Это Хмурый, – усадив Виктора на стул, кивнул на «быка» мужчина.

– Привет, – буркнул хриплым голосом Хмурый и коротко махнул Виктору рукой.

– Чтобы в твоей голове не крутилось ненужных мыслей, – продолжал круглолицый, – сообщаю, вчера Хмурый был сильно не в себе, точнее даже, очень сильно. Но в целом человек он терпимый, пусть и тяжёлый.

– Данного, чинившего твой нос индивида, – продолжил он, кивнув на высокого мужчину в засаленном халате, – зовут Петр Сергеевич, но, дабы упростить себе жизнь, мы называем его просто Док. Вон ту замечательную девушку, что забилась в уголок подальше от Хмурого, зовут Машенька. Машенька, как и Хмурый, слегка не в себе, да и как её величают на самом деле, мы не знаем, она о себе не рассказывает. Но так как до этого здесь имелось «три медведя», которые мы, то решено было звать Машеньку – Машенькой. Ферштейн? – подмигнул круглолицый Виктору.

– Ах да, я забыл представить тебе самого замечательного человека из присутствующих – себя. Меня зовут Геннадий, приятно познакомиться, – и мужчина протянул молодому человеку свою здоровенную мозолистую ладонь.

– Виктор, – принимая рукопожатие, ответил молодой человек.

Док зачем-то положил на стол извлечённый из шкафа кирпич. После, рядом, были приставлены ещё два кирпича. Наблюдая за процессом, Виктор подумал было, что Док, как и Хмурый с Машенькой, тоже слегка не в себе, но нет. Выстроив конструкцию в виде перевёрнутой буквы «П», Док положил на первый кирпич несколько больших белых таблеток и зажёг их вытащенной из деревянного коробка спичкой (ну ничего себе раритет), после чего примостил сверху потускневший алюминиевый чайник.

Закончив с чайником, мужчина принялся расставлять перед сидящими эмалированные металлические чашки. Далее на столе появилась бумажная коробка с надписью «сахар», железная банка на которой большими буквами значилось чай и куда-то шли тронутые ржавчинной верблюды. Завершила чайную церемонию алюминиевая кастрюля, доверху наполненная упакованными в целлофан спартанского вида печенюшками. Таблетки и печенюшки молодой человек узнал – то было сухое горючее и галеты из сух-пайков. Только выглядели они слегка несовременными, да какой слегка – ранний палеолит, не меньше.

– Так вот… – закончив с приготовлениями, уселся за стол Док.

– Вот-вот, – хмыкнув, добавил круглолицый Гена.

– Хрень полная, а не вот, – проворчал до кучи Хмурый.

Машенька вскочила со стоявшего в углу стула, как сорока выхватила из кастрюли пачку с галетами и вернулась с добычей в угол.

Молчали несколько минут, благо тягостную тишину разбавляла работа маленьких белых зубок.

Мужчины поглядывали на Виктора, словно взвешивая, что тому рассказывать стоит, а чего лучше пока придержать.

– Ты в каком году умер? – прервав тишину, наконец спросил у Виктора Гена.

Здесь молодого человека не-то что бы накрыло, но всё же очень нехорошо ёкнуло. Ещё он понял, что слишком сильно привык к миру полного погружения, отчего текущую, во всех смыслах аномальную ситуацию, воспринимает вероятно, как некую новую «игру». Однако паники не вышло: прагматичный разум резонно сообщил, что, если уж панической истерики не случилось до этого, нечего впадать в неё и сейчас, да и момент вроде как важный.

– 2056 год, – прервав новую порцию молчания, произнёс Виктор.

Гена присвистнул, Хмурый буркнул что-то нечленораздельное и вроде даже матерное, Машенька закинула в рот последнюю печенюшку.

Док произнёс:

– Да ты у нас гость из будущего…

– Ага, как Алиса Селезнёвая, – дополнил Гена.

– Что за Алиса? – спросил Виктор.

– Э… Неужели настолько хреновое будущее? Ты хоть Пушкина знаешь? – возмутился Гена.

– Это тот, который лампочки выкручивает? – нашёл в себе силы пошутить Виктор.

– Ага, именно он, – закивал Гена.

– Так, ладно, – прервал отступление Док, – к делу, – строго продолжил он. – Я военный хирург, умер во время разгрома Квантунской оккупационной армии в 1945 году. Геннадий – 1984 год, ЧП на производстве. Наш хмурый товарищ на данную тему не распространяется, но иногда мы накатываем по сто грамм с горя… В общем, из его бормотания следует, что Хмурый браконьер и помер он по пьяни, накормив своим распухшим трупом пиявок году так в 1991.

Закончив говорить, мужчина вопросительно уставился на Виктора, ожидая какой-то реакции.

Молодой человек флегматично тупил, возможно всё ещё не веря в реальность происходящего, а возможно просто приняв всё как есть. В девятнадцать лет к изменениям привыкать проще чем в сорок.

– А Маша? – вопросительно кивнул он на девушку.

– Крепкий, однако, орешек, – хмыкнул на это круглолицый Гена. – Я вот сутки волосы на голове рвал… – скривился он.

– С Машей непонятно, не в себе она слегка, – взялся отвечать Док. – Но нам ясно одно, она, Виктор, крепостная…

Молодой человек подвис, пытаясь вспомнить в каком году отменили крепостное право, но не вспомнил.

Тем временем Гена, который видать был большим весельчаком, так как периодически улыбался словно кот, вспоминающий весеннюю ночь, снял с кирпичей закипевший чайник и принялся разливать чай по металлическим кружкам, в которые Док чуть ранее засыпал заварки. Виктор, понимая, что не только можно, но и нужно, взял упаковку галет, распаковал и принялся грызть пресное на вкус печенье.

Док на это вздохнул и требовательно посмотрел на Хмурого.

– А что сразу я? – буркну тот.

– Давай, давай, заглаживай вину перед парнем, – строго произнёс мужчина.

Хмурый, который был не сильно ниже стройного Дока и где-то вдвое шире того в плечах, по мнению молодого человека вполне мог взбрыкнуть и послать всех на три известные буквы. Но не взбрыкнул, а молча встал и вышел из комнаты.