было самым мощным в мире. Таким образом – в Царской России существовала: а) свободная конкуренция частного хозяйства и б) свободная конкуренция частного хозяйства, государственного хозяйства, земского, городского кооперативного и артельного – причем государство в равной степени помогало всем, кто умел работать. Ибо государственная власть не принадлежала ни капиталу, ни профсоюзам, ни кооперативам, ни земствам: она принадлежала Государю Императору, который в чисто хозяйственном отношении был заинтересован в том же, в чем был заинтересован каждый человек страны: чтобы был хороший и дешевый ситец, и совершенно не был заинтересован в том, на какой фабрике этот ситец производится: на казенной, кооперативной, земской или частной. В чисто хозяйственном отношении русская монархия является полномочной и полномощной представительницей ваших личных интересов, – разумеется, при том условии, что вы не являетесь социалистическим бюрократом. Наша политическая экономия, которая и по сей день питается чужими цитатами, до сих пор не удосужилась проанализировать реальную хозяйственную жизнь дореволюционной России. В этой реальной хозяйственной жизни России были такие явления, как офицерское «Вольно-Экономическое Общество» – самое, кажется, старое кооперативное общество Европы, имевшее самый крупный в России универсальный магазин. Был казенный Тульский оружейный завод, который работал в несколько раз лучше современных ему частных иностранных заводов. Были такие явления, так сказать, административно-хозяйственного порядка, как интендантство, которое в Русско-Японскую войну было по существу преступным сообществом воров и грабителей, а к 1914 году было поставлено на исключительную высоту: в 1912 году был проект передачи интендантству снабжения хлебом и мясом городского населения таких гарнизонных городов, как Ковель, Гродно, Сувалки и другие, – интендантские цены были в три раза ниже частных.
Если бы наша политическая экономия занималась нашей действительностью, а не чужими цитатами, то она обнаружила бы тот факт – сейчас кое-как подтверждаемый и нашей левой прессой, – что Царская Россия была… самым социалистическим государством мира. И что почему-то именно в России целый ряд коллективистических предприятий – начиная от казенных заводов, бывших государственной собственностью, и кончая сибирской кооперацией, опиравшейся на мелкую частную собственность, бесконечными «артелями», строившимися по принципу «трудовых коллективов», офицерской кооперации, опиравшейся на нищенское офицерское жалованье, – проявили большую хозяйственную жизнеспособность, чем где бы то ни было в мире. Что «самодержавная власть» не только никак не препятствовала всяким «обобществленным формам», но и всячески поддерживала их – и там, где это было нужно (кооперация), и даже там, где это не было нужно (община). Или, иначе, что самодержавная власть искала наилучших способов хозяйствования и поддерживала все то, что оказывалось лучшим, совершенно независимо ни от Оуэна, ни от Маркса. И если по проверке практикой, а не догмой, эта практика оказывалась ошибочной (община), – самодержавная власть искала иных путей.
Однако такие поиски уже чисто технически возможны только в том случае, если в стране есть СИЛА, находящаяся вне круга эгоистических интересов банков, заводчиков, профсоюзов, бюрократов, профессоров и даже приват-доцентов, – СИЛА, независимая ни от какого узкогруппового интереса. СИЛА, которая в Одном Лице воплощает в себе интересы всей страны вместе взятой, – то есть не только ее нынешнего поколения, но и ее грядущих поколений всей нации во всех ее слоях, группах, народах и народностях.
Здесь может возникнуть довольно естественное недоумение. В самом деле: если Императорская Россия была «самой социалистической страной» того времени, то полная социализация ее большевиками является только естественным завершением старого исторического процесса. Или, что почти то же: большевики только продолжают хозяйственную политику Императорской России. Там был «царский социализм», здесь – «пролетарский социализм», но все-таки социализм.
Совершенно необходимо всегда помнить о том, что социализм не является огосударствлением той или иной отрасли промышленности, – он является принципиальным отрицанием права частной собственности, то есть и права частной инициативы: частная инициатива без частной собственности немыслима технически. Государственный сектор народного хозяйства Императорской России имел в виду в конечном счете интересы частной собственности, социалистическое хозяйство СССР имеет в виду ее полную ликвидацию. Государственный Сибирский путь, построенный по государственной инициативе и на государственные средства, имел в виду открыть огромные пространства Сибири для проявления частной инициативы во всем ее разнообразии; частной инициативе такая постройка была бы не под силу. Выкупая в казну данную железную дорогу, Императорское правительство имело в виду целый ряд очень сложных соображений, часто жертвуя доходностью дороги для экономического оживления данной области. Строя казенные военные заводы, Императорское правительство имело, в частности, в виду не только непосредственные интересы обороны страны, но и недопущение к жизни той группы капиталистов, которые материально были бы заинтересованы в войне. Императорское правительство в одном направлении расширяло государственный общественный сектор (железные дороги), в другом ликвидировало его (община удельные земли Алтая). «Выкуп в казну» имел в виду хозяйственные интересы нации. Социализация имеет в виду карьерные интересы партии. «Выкуп в казну» мог остановиться на данном этапе, «социализация» остановиться не может. «Выкуп в казну» исходил из чисто технических соображений, социализация исходит из чисто теоретических. Так было в Англии: из чисто теоретических или демагогических соображений социализировали железные дороги и потом выяснили: социализированные железные дороги не могут конкурировать с автотранспортом – нужно социализировать и автотранспорт. Победоносная социалистическая партия растет за счет притока новых членов, и эти новые члены требуют для себя новых мест и постов. Не будучи никак подготовленными к этим местам и постам, они «снижают качество продукции» и объясняют это саботажем. С разной степенью отчетливости этот процесс развивался параллельно и в СССР, и в Германии, и в Англии. Разная степень отчетливости объясняется, главным образом, разницей в возрасте социализма: в СССР за лет тридцать он прошел весь путь, в Германии лет за пятнадцать – полпути, в Англии лет за пять – он находится только в начальной стадии дальнейшего развития. Причем в Англии – при отсутствии гражданской войны он дал результаты лучшие, чем в СССР 1918–1923 г. г., но худшие, чем в Германии 1933–1938. И за тот же период времени – за пять лет, с 1945 по 1950 год, социалистическая, хотя и победоносная Англия в чисто хозяйственном отношении успела уже катастрофически отстать от освобожденной от социализма Германии.
Народно-Монархическое Движение никак не протестует против государственных, кооперативных, земских и прочих форм хозяйства, но только при том условии, чтобы эти формы не носили насильственного характера, чтобы они не устраняли ни частной собственности, ни частной инициативы, – чтобы они служили делу Нации, а не интересам партии.
Самодержавие и самоуправление
Нам могут сказать: все это, может быть, теоретически и хорошо, но практически все это – утопия. И мы можем ответить – это не утопия, а факт. Не
