на своем ужасном Dodge Coronet оливково-зеленого цвета. Однажды, когда мы гостили у него в Пенсильвании, мы с младшим братом обожглись ядовитым плющом, играя на улице. По дороге домой нам с Беном казалось, что с нас сходит кожа, мы умирали от желания полить холодной водой горящие, зудящие руки и ноги. Мы ерзали на заднем сиденье, расчесывая вздувшиеся волдыри и приговаривая «Быстрее, быстрее!», но дед не желал нас слушать и нажимать на газ. Когда в 1981 году дед умер, Dodge достался мне. Возвращаясь на нем в Мичиган, я топила педаль газа в пол, а двигатель радостно ревел, словно желая сказать «Ну, наконец-то! Вот спасибо-то!».
И теперь я ощущала такое же приятное стремление больше двигаться всякий раз, как забегала вперед и шагала наравне с носильщиками-шерпами, общаться с которыми было подлинным удовольствием. Большинство шерп примерно с меня ростом – 160 см или около того, так что я без труда подстраивалась под их шаг. Непальский – их родной язык, но большинство немного знает английский, поэтому по пути мы обменивались шутками и историями. Я задавала им тысячу вопросов, а они были рады рассказать мне о своей культуре, гордой истории и разных случаях с альпинистами. Рожденные и выросшие в Гималаях, шерпы привыкли к высокогорью, поэтому им не надо принуждать себя страдать от суровых строгостей акклиматизации. Они пели и болтали подолгу после того, как остальные начинали пыхтеть и задыхаться, от чего разговор прерывался. Они знали наизусть каждый метр горных троп и любили Джомолунгму ревностно и почтительно. Вершины – место, где обитают их боги, и к горам следует приближаться с уважением и смирением.
По моему опыту, дети шерп до смешного очаровательны, женщины поразительно красивы и мудры, а мужчины преданны своим семьям, для них это все. Их каменные дома часто переходят из поколения в поколение, и такое тесное семейное взаимодействие распространяется и на сплоченную сельскохозяйственную общину. Большинство имен шерп обозначает день недели, в который они родились: «Пасанг» – пятница, «Пемба» – суббота и так далее. Другие названы в честь какой-то особой добродетели, которую родители надеялись воспитать в своем ребенке. «Калпана» развивает воображение и творчество. «Рупеш» означает красивый.
Через день или два после выхода из Луклы я заметила, что у некоторых людей в нашей группе лица были закрыты баффами – эластичными банданами, которые носят на шее, чтобы их можно было натянуть на рот и нос. Бафф не был упомянут в присланном мне списке, так что у меня его не было. Я мчалась вперед, жадно вдыхая частицы грязи, пыли и навоза, что поднимались в воздух от движения ног альпинистов, шерп и громадных косматых яков, которые неуклюже топали вперед, нагруженные снаряжением и провизией. Со мной все было в порядке, пока мы не достигли примерно 5200 м, приблизившись к перевалу Конгма-Ла. Дэвид подошел ко мне и сказал: «Ванесса, ты дышишь со свистом. Тебе надо следить за дыханием». Я кивнула, не в силах ответить. В ушах постоянно звучала музыка из плейера, так что я не слышала, как дышу. Теперь я осознала происходящее и почувствовала, как при каждом вдохе в груди что-то стучит. Я выключила плейер и решила, что больше не буду устраивать себе никаких дополнительных кардиотренировок. Я твердо решила больше не выделяться. Мы с Дэвидом не очень-то ладили, поэтому все, что он говорил, я воспринимала как критику, и про себя я составляла длинный перечень язвительных ответов, которые не терпелось высказать ему, если только я доживу до этого.
Каждую ночь мы останавливались в одной из крошечных деревень, раскиданных по горным тропам. Большие чайные были построены для постоянно бредущих мимо туристов. В каждой чайной была большая общая комната с длинными деревянными столами и скамейками, где все собирались, чтобы съесть спагетти, пиццу или непальский эквивалент техасско-мексиканской еды, в том числе «дал бхат» (вареная чечевица и приготовленный на пару рис), «момос» (клецки с овощами или курицей), рис и лапшу. Большая комната обогревается чугунными печами, которые топят ячьими кизяками. Сгорающий высушенный навоз наполнял воздух едким серым дымом, от которого слезились глаза. Я пыталась подышать паром из миски с лапшой, но легкие взбунтовались и напряглись, заставляя меня кашлять. Шерпы привыкли к этому дыму, но альпинисты и пешие туристы сидели вокруг меня, издавая лающий кашель, словно стая гиен. Чем выше мы поднимались, тем холоднее становилось, и чем холоднее становилось, тем больше сухого ячьего навоза подкидывали в чугунные печи. Я быстро усвоила, что проще пренебречь теплом, как можно быстрее проглотить лапшу и поспешить наверх, чтобы заползти в свой спальник в продуваемом сквозняками хостеле.
Когда я рассказала южноафриканцу из нашей команды о том, как я хитро придумала поменьше дышать дымом, он ответил:
– Неплохо. В следующий раз не забудь про бафф.
– Принято. Еще какие-нибудь советы или хитрости? Я вся внимание.
– Прокладки, – сказал он. – Это мой секрет.
– Как-как? – я закашлялась.
– Ну, прокладки, ты кладешь их в трусики, когда ездишь на велосипеде? Нет надежнее способа сохранить мужское исподнее чистым на протяжении всей экспедиции, чем женские прокладки. Я предпочитаю Carefree.
– Очень полезная информация.
На другом конце задымленной комнаты я заметила знакомое лицо альпиниста, с которым познакомилась на леднике Фокса.
– Феликс! Привет! – я помахала ему, и он помахал мне в ответ из-за длинного стола, за которым сидел с веселой компанией альпинистов, похоже, им там было куда веселее, чем мне.
– Ванесса! Давай к нам, – позвал он, и приглашение не пришлось повторять дважды.
Улыбнувшись и кивнув мужчине с прокладками в трусах, я подхватила свой паек и поспешила к столу, где Феликс подвинулся, освобождая мне место.
– Народ, это Ванесса. Мы с ней познакомились на леднике Фокса.
– Привет, – сказала я, кивая людям вокруг стола и пытаясь запомнить их имена.
На горе не обмениваются рукопожатиями. Каждый либо является переносчиком какой-нибудь прилипчивой заразы, или пытается не подхватить ее. Я чувствовала себя одиноким ребенком, которого позвали за соседский столик в детском кафе. Феликс с товарищами по команде были опытными альпинистами, поэтому я с удоволь-ствием сидела с ними и слушала, как они делятся своими впечатлениями, хорошими и не очень.
– Как я понимаю, занятия по ледолазанию прошли не зря, – заметил Феликс. – Поверить не могу, что ты уже здесь.
– Я просто собираюсь дойти до второго лагеря, – сказала я. – Для меня это тренировочное восхождение.
– Весьма крутой взлет на графике обучения, – тактично прокомментировал он.
– А в вашей команде все пойдут на вершину?
– По крайней мере, мечтают дойти.
Его команда дружно завопила, поднимая алюминиевые кружки, чтобы выпить за эту мечту, а я вдруг ощутила
