себе, — кивнул Лагутин на дверь. — Я сейчас кое-что выяснить постараюсь.
Разговор о сыне, предварительно начатый еще зимой, завершился минут за семь. Конечно, Виктор Эдуардович всё понимает и, конечно, окажет содействие, благо, соответствующие связи имеются.
Григорий Васильевич Плахов крайне признателен? Считает себя вечным должником? Не стоит! Солидные люди могут себе позволить такую роскошь, как взаимопомощь.
— Вы всегда могли на меня рассчитывать, а теперь особенно, — заверил полковник. — В жизни ведь всякое случается.
Он встал и протянул ладонь. Лагутин пожал ладонь и чуть задержал её в своей руке со словами:
— А теперь у меня есть к вам дело, Григорий Васильевич.
— Всегда пожалуйста, — с готовностью откликнулся полковник и снова опустился в кресло.
— Вы ведь знаете Александра Дмитриевича Грибанова, президента компании "Город"? — спросил Виктор Эдуардович, нисколько не сомневаясь, что конечно же знает.
— Известный товарищ… — подтвердил Плахов.
— И знаете, какая беда у него сегодня произошла?
— То есть? — удивился Плахов, и Лагутин озадачился: по идее уж кто-кто, а замначальника УВД должен быть в курсе.
— У этого известного товарища неизвестные господа сегодня похитили единственную дочь.
— Что-о?!
Такое изумление полковник сыграть никак не мог, и Лагутин не просто озадачился, а совершенно конкретно насторожился. Получалось, Грибанов всё скрывает. По крайней мере, на данном этапе. Но почему?
— У Грибанова сегодня похитили дочь, — повторил Виктор Эдуардович.
— У нас нет такой информации… — с сомнением произнес полковник.
— Значит, Грибанов этот факт решил скрыть. Похоже, решил обойтись силами собственной службы безопасности.
— А вы… откуда? — нахмурился Плахов.
— Случайно. Стечение обстоятельств.
И Лагутин рассказал всё, что узнал от Ряшенцева.
— Странная ситуация… — покачал головой полковник. — По-хорошему, вмешаться бы надо. — По лицу Плахова было видно, что вмешиваться ему совсем даже не хочется. — Но заявления у нас нет. И никакой информации — официальной, сами понимаете, — тоже нет. Ни от семейства, ни от этих модников… из салона. То есть ни от потерпевших, ни от свидетелей. Разве что ваш Ряшенцев…
— От Ряшенцева ничего не будет.
— Ну а тогда… — Полковник вздохнул, причем с явным облегчением. — Оснований у нас нет. Если к Грибанову сунемся, скажет, что дочка заболела или куда-нибудь уехала, или еще что… В общем, пошлет куда подальше, несмотря на чины. Кто другой не насмелился бы, а этот… сами понимаете.
— Понимаю, — подтвердил Лагутин. — И я вам всё рассказал совсем не для того, чтобы вы начинали дело… или открывали… или возбуждали… не знаю, как вы это формулируете. Это неважно.
— А что важно?
— Я глубоко убежден, что украсть дочь Грибанова могли только с одной целью — ради выкупа. Никаких других причин не вижу. Так вот: в самое ближайшее время Грибанов получит очень выгодный подряд на строительство конгресс-холла. Это очень большие деньги. И к Грибанову они придут довольно скоро, по крайней мере, первый транш, то есть первая часть. А контролировать расходование средств будет Федеральное инвестиционное агентство и я как руководитель регионального представительства. Вы не бизнесмен, полковник. Но вы полицейский. И потому не можете не задуматься над таким совпадением: человек стоит на пороге получения дорогого заказа и в это время у него похищают дочь. А человек сей факт почему-то скрывает.
— На что вы намекаете? — Плахов напрягся.
— На государственные интересы, которые переплелись с личными. У Грибанова личные интересы. Если его дочь действительно похитили ради выкупа, то выкуп назначат не на тысячи рублей, а на многие, многие тысячи долларов. А может, и не на тысячи. Да, Грибанов богатый человек, но он не хранит крупные суммы в тумбочке — они в обороте. Из оборота деньги не вытащишь за считанные дни, а похитители явно не собираются ждать месяцами. Значит, он будет вынужден срочно найти очень крупную сумму.
— Есть варианты: банк, партнеры, друзья… — предположил Плахов.
— Разумно мыслите, полковник. Только, во-первых, нужно будет предоставить гарантии, что деньги вернутся кредиторами, а во-вторых, и это самое главное, сами деньги нужно будет вернуть.
— Можно подумать, Грибанов живет на жалованье и посадит семью на хлеб с водой, — буркнул полковник.
— В том-то и дело, что не посадит, — покачал головой Лагутин. — Я знаю Грибанова много лет. Он крохи от своего бизнеса не отдаст. И он вывернется. Но тут-то и возникают государственные интересы, которые я представляю. Средства на строительство конгресс-холла — надежнейшая гарантия и одновременно отличный способ восстановить потерянное.
— Но вы же сами сказали, что здесь всё будет под вашим контролем.
— Сказал. Но я вам скажу и другое: любая стройка полна черных дыр. Здесь существует масса различных схем, как внешне совершенно легально можно наворовать приличные суммы. А если речь идет о масштабной стройке… Допустим, потом можно провести различные экспертизы, ревизии, аудиты… и кое-что вытащить на белый свет. Но это будет потом. И разбираться придётся задним числом. И неизвестно, к чему эти разбирательства приведут. А я отвечаю за государственные средства сейчас. И обязан сделать всё, чтобы они были использованы на то, на что предназначены, а не на решение личных проблем господина Грибанова.
— Что вы от меня хотите? — Полковник потер переносицу, на которой резко обозначились глубокие волны.
— Я хочу, Григорий Васильевич, — Лагутин подался вперед, словно сокращая дистанцию взаимопонимания, — чтобы вы помогли выяснить: кто похитил дочь Грибанова. В случае, если выкуп будет выплачен и Грибанов попробует задействовать государственные деньги, эти деньги можно будет вернуть.
— Отнять у похитителей?
— Разумеется. Но необязательно. Если найдем похитителей, то Грибанов, который наверняка будет тщательно скрывать свои неприятности, сам что надо из них вытрясет. Деваться ему некуда. А если не вытрясет, то всё равно его финансовые схемы не сработают. И ему придется любым способом вернуть деньги государству. А вы ведь, полковник, такой же государственный человек, как и я, не правда ли?
— Вы всё-таки предлагаете начать официальное расследование?
— Нет. Я предлагаю начать расследование неофициальное.
— Вот как? — Плахов помолчал, потом покачал головой. — Это сложно. Совсем в тайне, я имею в виду от Грибанова, это сохранить трудно. У него хорошая служба безопасности и у него есть в нашем ведомстве свои люди. Да и вообще… у нас в управлении могут начаться ненужные разговоры… А я ведь не могу этим расследованием заняться самолично.
— То есть вы отказываетесь? — сухо осведомился Лагутин, наблюдая, как глубокие волны пошли уже по всему лицу Плахова.
— Я этого не сказал, — набычился полковник. — Есть вариант. Причем совершенно неофициальный.
— Я готов его выслушать. — Голос Лагутина слегка помягчел.
— Есть один человек, к нашему ведомству отношения не имеет. Он психолог. Кажется, доцент педуниверситета.
— Психолог?! Доцент?! Вы шутите?
— Я вообще редко шучу. А сейчас и
