Видно, привыкла в питерской интеллигентской среде к такому контингенту и нисколько не переживала, не в пример нам, и когда она выходила в коридор отдохнуть, он забывался тяжелым недолгим сном, потом снова просыпался, если не было женщины, ругал нас, искал свой бумажник, покупал пиво, пил его, заедая луком с хлебом. Причем весь лук, который он доставал накануне, пока он в очередной раз отключался, я выбрасывал, но при очередном пробуждении, он откуда-то доставал новый.
Вот так провели ночь. Был один положительный аспект в этом – про свой кишечник я не вспоминал, не до того было. Видимо, это у меня психосоматическое, или выпивали и закусывали правильно. На утро он, конечно, ничего не помнил, c аппетитом поел, извиняться, наверное, не стал бы, даже если бы его об этом попросили. Тут я вспомнил ту женщину, которая его провожала и не торопилась оформлять супружеские отношения. Как мне сейчас кажется, она и его отьездом сильно расстроена тоже не была, и я ее понимаю. Я с ним на перроне Московского вокзала попрощался до завтра с явным облегчением. Завтра нам предстояло идти в посольство Великобритании, сдавать документы на визы. Нас ещё, по информации круинговой компании, должен был встретить агент, чтобы помочь нам побыстрей оформиться, но, как это часто бывает у нас, никто нас не встретил, мы сами вызвонили её – это оказалась женщина, которая приятным голосом сообщила, что не очень в курсе этих оформлений в Англию, вот если бы мы ехали в Финляндию, то она бы помогла. Короче, предложила нам полную самостоятельность в решении этого вопроса, но попросила сообщить ей, когда мы его решим. На том и расстались.
Ночевал я у родственников в пригороде, он тоже у какой-то своей родни, и встретились мы с ним рано утром у дверей английского посольства, что на улице Диктатуры Пролетариата, 5 находится. Название улицы несколько удивило. То ли забыли переименовать, то ли специально оставили, чтобы они там в посольстве не забывались сильно в развивающемся нашем капитализме. Пришли рано, но были уже не первые, уже несколько человек мерзли холодным весенним утром у дверей. Мы все немного волновались еще – будут ли вообще запускать, так как накануне умерла их королева – мать, и флаг на посольстве был приспущен. Но в назначенное время, с английской пунктуальностью, дверь открылась, и нас всех запустили внутрь, хотя народу уже к тому времени насобиралось изрядно. Были две или три туристические группы, которые нас еще снаружи утомили своими пересчитываниями и предупреждениями, что они должны идти, конечно, первыми, так как занимали еще вчера. Как это принято у нас, все бросились занимать очередь к окошкам, но потом как-то все успокоились, поняли, что все успеют сдать свои бумаги, и некоторые даже нашли время написать соболезнования в специальной книге. Бумаги сдали в тот же день, и даже до обеда. На следующий день их так же быстро получили, сообщили агенту эту радостную новость, и стали ждать вылета. Прождали его два дня, после чего получили распоряжение возвращаться домой и ждать вызова там. Что-то там у них не склеивалось к нашему приезду. Не готовы оказались на тот момент. И поехали мы, хотя и домой, но с не очень радостным настроением, так как
предстояло еще раз проделать этот путь через какое-то время. Ну, обратно ехали без всяких сверхукрасов, скромно и по-деловому. Чаёк, сырок и конфетки в основном.
Добрался я до дома, и когда уже прошло с полмесяца, то затаился в радостном предчувствии, что может и не придется ехать, посадят на пароход и так, без интервью.
Но команда поступила, и как всегда неожиданно, когда уже я почти поверил, что не поеду. И, как всегда, цейтнот в связи с тем, что билет на Лондон уже был заказан, надо было вылетать через день, а подходящего поезда до Питера не было. Пришлось лететь на самолёте, но одному. Моего товарища на промежуточном этапе ожидания почему-то забраковали. Почему, точно не знаю, но думаю, что он успел пообщаться с лондонцами, наверное, по телефону, и высказать все, что он о них думает с присущей ему прямолинейностью.
И вот я снова в Петербурге, но сейчас все происходит в убыстренном темпе. Ночевка у родственников, утром аэропорт, взлет, пересадка в Амстердаме, приземление в Лондоне, в Хитроу. Меня, конечно, никто не встречает, не принято тут у них это, считают, наверное, что Лондон все и так должны знать как свои пять, чего тут встречать. Правда, потом уже, на судне я узнал, что я еще был не в такой уж сложной ситуации. Во-первых, без особых вещей, во-вторых, была бумажка с адресом отеля, куда мне нужно добраться, и как это примерно сделать, и адрес конторы был, куда мне надлежало явиться на следующий день поутру. А был случай, когда они пригласили капитана, отработавшего на судне месяцев около девяти. Он летел с какого-то порта далекого, с вещами, без английской визы. Прилетел, просидел сутки в аэропорту, так как дальше его власти не пустили, никого не дождался там с визой, в сердцах купил билет до дома на свои (благо ехал с судна, деньги были), и улетел. Вот представляю его состояние там, после 9 месяцев работы, в этом Хитроу. Ну, у меня настроение было немногим лучше, чем у него, при моей-то любви к путешествиям и моем умении ориентироваться в чужих городах. Согласно бумажке, предстояло мне на Хитроу-Экспрессе доехать до остановки Паддингтон, а там уже искать отель на Куинс стрит. Ну, добрался я до этой Паддингтон без особых затруднений, а вот искать этот отель в ночном городе было посложней (а было уже около 00:00 по местному времени), так как из редких прохожих никто толком сказать ничего не мог, и в основном оказывались тоже не очень местные и не очень английские, как мне показалось. А отели были в каждой второй двери на улице, и в каждом из этих отелей портье не знал, как назывался и какой был адрес отеля через две двери от него. С грехом пополам, в два часа ночи я разыскал нужный мне отель, и даже вахту не пришлось очень долго вызванивать – минут десять всего. Вышел портье, подтвердил, что это тот отель, что я пришел правильно, но мест нет и мне надо пройти в другой отель, который тут не очень далеко, и дал мне еще одну бумажку с адресом этого другого отеля. Портье, конечно, ни в чем виноват
