тихо.
Девушка с трудом подняла глаза и содрогнулась, бросив взгляд на страшный шрам. Ирвинг недовольно поджал губы.
— Шрам — это не всё, что есть у меня, — сказал веско, тщательно подбирая слова, — Как ты понимаешь, я тоже не в восторге от тебя. У тебя свои шрамы.
Юна всхлипнула и опять опустила глаза. Она понимала, не надо было выказывать своих чувств… Ведь только от этого мужчины будет зависеть, как она будет жить.
— Но я буду каждый день стараться полюбить тебя, — продолжил воин.
Девушка снова вскинула глаза. Не таких слов она ждала… и растерялась. Перед нею сидел один из самых сильных и отважных воинов клана. Он оказывал большую честь бывшей рабыне без рода и племени. Да, его лицо обезображено, но глаза смотрят без зла и отвращения. Даже с каким-то интересом.
— Скажешь что-нибудь? Не бойся меня.
— Я… — начала Юна и закашлялась. Ей было страшно и стыдно. — Я тоже буду стараться полюбить тебя…
Воин выдохнул и улыбнулся.
— Тогда у нас всё получится. Не бойся меня, девочка. Не обижу.
Юна кивнула.
— Хорошо. Значит, дело со свадьбой будем считать решённым.
Он вынул из кармана грубых широких штанов красивую голубую шёлковую ленту, вышитую на концах блестящими бусинами.
— Держи. Это тебе. Прими в знак согласия.
Юна сглотнула. Очень давно ей никто ничего не дарил. Даже немед… Не считал нужным. Она знала этот древний обряд. Принимая ленту, девушка говорила «да» своему жениху. Она сделала небольшой шаг к столу, протянула руку. Но не успела взять ленту. Жёсткая ладонь, покрытая мозолями из-за постоянных тренировок с мечом, накрыла её хрупкие пальцы. Юна вздрогнула и попыталась забрать руку. Не тут-то было.
— Прошу, не бойся меня, — снова попросил воин, придавая голосу мягкости и бархатистости.
— Не буду, — шепнула девушка.
Воин забрал руку, а она, наконец, схватила подарок.
— Спасибо. Она очень красивая… — Юна тут же ловко расплела до половины косу и вплела вышитую ленту. Теперь каждый член клана, увидев её, будет знать, девушка засватана и скоро клан будет гулять на свадьбе. Она робко улыбнулась. Быть может, боги смилостивились и дали ей хрупкий шанс на счастье?
Дэви коротко стукнул и вошёл внутрь. Кинул быстрый взгляд на Юну, так и не присевшую на лавку. Оценил вплетенную в косу яркую ленту и облегчённо вздохнул.
— Вот и ладушки. Свадьбу сыграем, как можно быстрее.
Ирвинг улыбнулся и согласно кивнул, а Юна залилась ярким румянцем.
Глава 14
Перед выходом из развалин Сеок заставил Хеллегер переодеться в мужскую одежду. Она бурно сопротивлялась такому бесчинству. Но воин был непреклонен.
— Мы будем идти долго. Каждый день предстоит шагать с утра до ночи. Мы должны выйти из леса и добраться до города так быстро, как только можем. Хеллегер, идти в штанах гораздо удобнее и быстрее, чем в платье!
— Сеок, это эльфийская ткань! — Отстаивала своё мнение Хеллегер. — Она не рвётся, не мнётся, не пачкается. Она мягкая и тёплая! Мне в ней удобно!
— А что ты скажешь про все эти кусты и сучки, постоянно цепляющиеся за твою юбку? — воин насмешливо поднял брови.
Немеда вздохнула. Тут её воин был прав.
— Хорошо. Но твоя одежда будет на мне болтаться…
— Я прихватил одежду Аллана. Дэвена как раз бельё снимала, я и утащил по пути, — подмигнул Сеок девушке. Аллан был подростком, тонким и высоким. Возможно, и подойдёт.
Хеллегер вздохнула, сдаваясь, и протянула руку. Она надела штаны и полотняную рубаху. Вполне сойдёт двигаться по лесу. С любовью провела рукой по ткани своего такого необычного платья, сложила его и отдала Сеоку.
— Не расстраивайся, Хеллегер. Придёт время, и ты опять его наденешь. И будешь сверкать ярче прежнего.
И они двинулись в лес. Откуда Сеок знал, куда идти, Хеллегер не понимала. Она совершенно не ориентировалась. И если бы воину пришло в голову оставить её, вряд ли бы она вышла к людям…
Идти по лесу в штанах оказалось действительно гораздо легче. Сеок двигался быстро, показывая путь. Хеллегер не отставала. Она не капризничала, не ныла, не жаловалась на судьбу. К пятому дню лес стал реже, появилось много молодой поросли и, наконец, утром шестого дня они вышли на границу.
Сеок замер в тени деревьев, внимательным взглядом ощупывая открывшуюся пустую дорогу.
— Немеда, тебе нельзя в город в мужской одежде. И в своей тоже нельзя. Надо тебя переодеть так, чтобы спрятать.
— Зачем? — Хеллегер искренне не понимала.
— Руэри или кто-то другой принял перстень и стал вождём. Для него мы — сбежавшие изменники. Ты — драгоценный камень клана. Думаешь, он так просто успокоится?
— Я надеялась, что он потеряет к нам интерес…
Сеок покачал головой.
— Не думаю. Я бы искал, пока не нашёл. Живой или мёртвой. А значит, и Руэри будет искать. Он пустит людей по всем деревням и городам. Он будет ждать и следить, пока мы не проявим себя.
Хеллегер содрогнулась.
— Оставайся здесь, в тени леса. Отсюда в полудне ходьбы должна быть небольшая деревенька. Я схожу. Постараюсь раздобыть тебе другую одежду. Надо прятать не только твоё лицо, но и волосы. Слишком ты приметная у меня, немеда.
Девушка сокрушённо вздохнула.
— Не побоишься остаться одна? Можешь свой полог поставить, чтоб никто не нашёл. Я постараюсь за день обернуться. Благодаря твоим рунам, я почти не чувствую усталости.
— Чего мне здесь бояться? Иди. Я подожду.
Она с тоской смотрела в спину быстро удаляющемуся воину. Что, если он не вернётся? Что, если даже в этой деревне его будут ждать люди её властного брата? По позвоночнику пробежал холодок. Если Руэри схватит её, уже не отпустит. В отличие от многих, он-то точно знает, каким даром обладает Хеллегер. Боги, помогите Сеоку дойти и вернуться!
Когда мощная фигура Сеока скрылась вдали, немеда отвернулась и чуть углубилась в лес. Здесь мох был сухим и ещё довольно мягким. Она села, облокотилась спиной на ствол дерева и прикрыла глаза. Она устала. «Отец, что же ты наделал? Почему ты умер?.. Как ты мог?..»
И тут Хеллегер распахнула глаза. А почему умер отец?! Ей было не до вопросов, когда они шагали по лесу, а потом она валилась от усталости и сразу же засыпала… Боги, она не знает, что случилось! Не знает! Она так была потрясена, что даже не распросила, как так получилось, что вождь клана был смертельно ранен в присутствии сыновей и своих воинов!
Немеда застонала, раздосадованная своей глупостью. Вот, о чём надо было спрашивать! Слёзы снова покатились из глаз. Прости, отец…
