Книга Московские гастроли - Skif300

Всё прошло как по маслу. Глядя как Густав Карлович, немец перец-колбаса, удобно расположился на потёртом коврике в собственной прихожей, я удовлетворённо улыбался. А уж картина, как целеустрёмлённо он пытается выплюнуть собственный носок, временно использованный в качестве кляпа – сладкой патокой питала моё униженное самолюбие.

- Уважаемый господин Бергер, партия социалистов-революционеров оказала вам великую честь. Вы можете внести посильный денежный вклад на поддержание её борьбы с угнетателями народных масс. О последствиях можете не волноваться – вклад будет анонимный. Если согласны, просто кивните головой.

Густав Карлович выпучив глаза, яростно замотал головой из стороны в сторону, явно выражая своё несогласие.

- Что ж,- печально поджал я губы. – Вы вынуждаете нас пойти на крайнее меры и применить физическое воздействие. Может, передумаете? Просто скажите, где вы храните деньги – и на этом всё закончится. Нет, ну дело ваше. Ваня, ты ванну наполнил? Уже? Чудненько, тогда берите пациента. Что делать вы знаете.

Минут через десять, Иван появился из ванной, удручённо встав у меня за спиной. Я тоже время зря не терял. Моё внимание полностью приковала небольшая коллекция холодного оружия на стене хозяйского кабинета.

- Персия или Турция,- задумчиво решал я происхождение старинной крепко изогнутой сабли. К сожалению, знаток из меня был не очень, и вопрос остался нерешённым.

- Не признаётся гад! Пять раз макали, молчит!

- А вы его голову в унитаз, то бишь в ватерклозет засуньте, и воду спустите,- задумчиво выдал я, витая мыслями в совсем других эмпиреях.

- Стой!- попытался остановить подельника, но того и след простыл.

- А ладно, сам виноват,- вернулся я к изучению интересного вида оружейной мысли.

Однако, насладиться процессом мне кощунственным образом помешали. Ваня с радостным видом помахал перед моим носом увесистой пачкой денег.

- Только намекнули, сразу раскрылся…

- Сколько?

- Почти три тысячи.

- Хорошо живут помощники пристава с зарплатой в пятьдесят шесть рублей. Пусть там квартирные и столовые ещё, но всё равно. Честным трудом такие деньги не заработаешь. Поэтому, мы изымем эти нетрудовые доходы.

- Правда, Ваня?

- Ага!- радостно закивал тот головой.

- Ну, а сейчас будет вторая часть марлезонского балета. Фотографу боевая готовность!

Через пять минут взору нашей гоп-компании предстало интересное зрелище. На стуле с руками связанными за спиной, без штанов сидел Густав Карлович, смущая нашу спутницу видом своего мужского хозяйства. Напротив него стоял фотограф, настраивая камеру.

Что-то не хватает, решил я. Подойдя к противоположной стене, снял небольшую литографию с портретом императора Николая 2. Пристроив её на колени нашего нового друга, дал знак для съёмки.

- Вот теперь полный порядок. Ибо простое неглиже это залёт, а неглиже с царским фото – это коронное преступление. Во, как!- назидательно поднял я указательный палец вверх.

- Все согласны!- народ разродился одобрительными возгласами. Лишь вредный немец угрюмо молчал, уткнувшись глазами в пол.

- Не переживайте, вы так, дорогой наш товарищ Бергер. Портрет ваш мы ни кому не покажем. Особенно, если вы иногда не откажетесь оказать нам небольшую услугу. Заметьте, ничего особо криминального делать не придётся. Ну, выправите нашему товарищу правильный документ, вам не привыкать. Мы, даже оплатим такую услугу по полному тарифу. Ну, как? Не слышу ваш утвердительный ответ? Молчим? Эх… Сара, ваш выход, мадмуазель.

Вихляющей походкой, явно играя на публику, наша милая еврейка, подойдя к пациенту, приставила к его стручку небольшой карманный револьвер. Демонстративно зевнув, она медленно взвела курок.

- Ну?- грозно рыкнул я.

С ужасом уставившись на оружие в прелестной женской ручке, Бергер энергично закивал головой.

-Вот и прекрасно. Давно бы так. Ваня, Фёдя – оденьте господина.

Закончив прощальные процедуры, наша компания, тихо щёлкнув дверью, покинула гостеприимную квартиру. Первое дело завершилось весьма успешно. Деньги я полностью передал Саре, назначив её партийным казначеем. Этот широкий жест, не хило прибавил мне уважение среди соратников. Поэтому, обменявшись крепкими рукопожатиями, расстались мы на вполне минорной ноте.

Дополнение:

Всего за 1901-11г. террористами было убито и ранено около 4,5 тыс. государственных служащих различного уровня. "Попутно" было лишено жизни 2180 и ранено 2530 частных лиц.

В общей сложности в 1901-11 годах, жертвами террористических актов стали около 17 тыс. человек.

В российской полиции было немало чиновников, знавших тайных осведомителей, ненавидевших их за преступную деятельность. Однако выступить против тайных агентов было делом чрезвычайно рискованным. Во-первых, этот чиновник мог немедленно быть убитым сторонниками агента. Во-вторых, выдача секретного сотрудника расценивалась по имперским законам как выдача государственной тайны и каралась длительным сроком лишения свободы на каторге.

И, тем не менее, нередко рискуя собственной жизнью и свободой, чиновники полиции сообщали революционерам о предателях в их рядах. И хотя агенты тщательно оберегались департаментом полиции, искусно конспирировались, их имена зашифровывались и известны были только очень и очень узкому кругу высших чинов министерства внутренних дел, ответственные чины полиции вычисляли предателей среди революционеров и выдавали их. Самый ощутимый удар по полицейской агентуре нанесли чиновники по особым поручениям Михаил Бакай (1907—1908 гг.) и Леонид Меньщиков (1909—1911 гг.). Выехав за границу, они опубликовали имена около 400 платных осведомителей царской охранки, чем нанесли непоправимый ущерб всему политическому розыску на много лет вперед.

Меньщиков выдал заведующего бюро всей заграничной агентуры Аркадия Гартинга (он же Абрам Геккельман, потом Ландезен) как бывшего провокатора в среде революционеров, отправившего на виселицу и каторгу своих товарищей по партии. А бывший директор департамента полиции А. А. Лопухин выдал эсерам наиболее ценного осведомителя Е. Азефа (1908 год), за что был арестован, а затем осужден к пяти годам каторжных работ, замененных царем на ссылку

В статье «О неопубликованных шпионах» Л. Меньшиков писал за границей, что он передал специальным представителям партийных центров списки лиц, известных ему как агенты царской полиции: социал-демократам сообщил 90 фамилий. Бунду (еврейская партия) —