Губы Эксетера тронула улыбка.
– Дэвид об этом умолчал? Жаль.
– Мне тоже. Что ж, если вы не желаете уходить, то уйду я. – Ханна повернулась и зашагала к двери.
– Будьте так любезны собрать свой скарб, и чтобы к утру духу вашего здесь не было!
Услышав за спиной голос герцога, Ханна застыла, ухватившись за дверную ручку.
– Загородный дом Дэвида тоже принадлежит вам? – спросила она, не оборачиваясь.
– Охотничья сторожка? Нет, это его собственность. Значит, вот где он вас соблазнил…
Ханна что было сил хлопнула дверью и направилась на кухню; ее трясло от гнева. Молли, расположившаяся за столом на стульчике, обернулась, и ее глаза радостно загорелись.
– Мама, я слепила булку! – Она указала на лежавшую перед ней кучку теста. – С корицей! Миссис Уолтерс говорит, если ее помазать маслом, будет очень вкусно!
Ханна с трудом улыбнулась, и кухарка, взглянув на нее, тут же отвернулась.
– Замечательно, дорогая. Миссис Уолтерс, можно вас на пару слов?
Женщина кивнула и тщательно вытерла руки передником, а затем отошла вместе с Ханной в угол, подальше от Молли.
– Кому принадлежит этот дом?
Миссис Уолтерс вздохнула.
– Его светлости. Я думаю, как только лорд Дэвид вернется, он все уладит, так что вам не стоит волноваться.
Ханна с трудом владела собой; она уже не сомневалась, что лорда Дэвида они нескоро дождутся.
– А ваш последний постоялец… – Ханна замялась. – Кто жил здесь до меня?
– О! – Миссис Уолтерс поморщилась. – Так, одна француженка, которой очень тяжело было угодить. Я рада-радешенька, что она наконец съехала.
Ханна кивнула. Все сходится. Значит, Дэвид провел ее как дурочку. Она прижала ладони к щекам. Да, ну и дала она маху! Главное, непонятно, как расхлебать теперь эту кашу.
– Не убивайтесь так, мэм, его светлость человек суровый, но честный и о родных своих очень заботится. – Круглое лицо миссис Уолтерс прорезали участливые морщинки.
Ханна осторожно перевела дыхание. Больше всего ей сейчас хотелось расколотить что-нибудь вдребезги или грубо обругать Дэвида, а то и разреветься в голос от унижения и злобы. Но, посмотрев через плечо кухарки и встретившись взглядом с широко распахнутыми карими глазами Молли, она подавила злость.
– Спасибо, миссис Уолтерс.
– Уж я так рада была, так рада, когда вас увидела, – пролепетала кухарка, вся лучась от счастья. – Только разумная женщина может исправить этого разгильдяя. Выше голову, милая. Зря, конечно, лорд Дэвид уехал и оставил вас одну объясняться с герцогом, но не сомневайтесь, он все уладит, когда воротится.
В ответ Ханна постаралась изобразить улыбку, и миссис Уолтерс похлопала ее по руке, а потом опять занялась хлебом.
Оставив Молли на кухне, Хана поднялась к себе в комнату и плотно прикрыла дверь. Что же теперь делать? Как мог Дэвид так с ней поступить? И как она сама не заметила подвоха? С самого начала все шло слишком хорошо, чтобы быть правдой. К тому же с чего это вдруг красивый, обеспеченный джентльмен повел ее под венец и поселил в своем богатом лондонском доме? Ей сразу нужно было догадаться, что здесь дело нечисто.
И все же одного она понять не могла: зачем Дэвиду это понадобилось, и какая ему от этого выгода? В постель он ее не тащил, приданого у нее, увы, нет…
Ханна покрепче прижала ладони к глазам. Единственное, чего Дэвид добился, так это перевернул с ног на голову ее жизнь и разозлил брата. А может, ради этого все и затевалось?
Что ж, так или иначе, теперь ей нужно возвращаться домой, иного выхода нет. Она неплохо шьет и готовит: может, кто-нибудь возьмет ее в услужение и она сможет снять комнату. Родственникам она скажет, что Дэвид погиб, причем внезапной, мучительной смертью; возможно, ей станет легче, если она нарисует в душе картину его жуткой гибели.
Подойдя к гардеробу, Ханна принялась вынимать из него свои вещи. Чем скорее они с Молли уедут из Лондона, тем лучше.
Маркус зашвырнул регистрационную книгу на сиденье кареты. Жаль, что это не голова его младшего братца. Ну ничего, Дэвид еще поплатится за эту проделку! Похоже, женщина не ожидала его увидеть и, когда он намекнул, что можно договориться, на наживку не клюнула. Ладно, чем скорее она уберется из Лондона, тем лучше.
Он достал из кармана записку Дэвида и развернул ее. Получив это послание, Маркус рассвирепел, но в глубине души понадеялся, что это просто неудачная шутка, пока не приехал в свой дом на Холлилейн и не увидел свою «жену».
Он поднес письмо к свету.
«Милый братец, спасибо тебе за письмо, в котором ты напомнил о моих многочисленных грехах и слабостях. Ты пробудил во мне чувство ответственности, и впредь я обещаю быть осмотрительнее. Свято веруя, что братья созданы для того, чтобы помогать друг другу в беде и в радости, я решил исправить одно твое упущение. Так как ты еще не обзавелся герцогиней, я взял на себя смелость подыскать тебе таковую. За подробностями обращайся к миддлборскому священнику. Осыплешь меня благодарностями потом, когда я вернусь в город.
Навеки твой, Д. Р.».
Маркус бросил записку поверх регистрационной книги. Он успел съездить в Миддлборо и обратно, и теперь у него от недосыпа слипались глаза. Он так и уснул бы, если бы не злость. Злился он на священника, который пожал ему руку и поинтересовался здоровьем супруги; на женщину, приказавшую ему убираться из собственного дома, и, уж конечно, на единокровного братца, подстроившего ему такую пакость. И надо же было ему родиться не одному, а с близнецом! В последний раз он жалел об этом, когда Дэвид обманул кредиторов, и те предъявили Маркусу список долгов непутевого брата, а еще раньше до этого – когда Дэвид, чтобы его не выгнали из Оксфорда, пытался выдать себя за него. Маркус пообещал брату, что перережет ему глотку, если он еще хоть раз сотворит что-либо подобное, и Дэвид на время угомонился, но, как оказалось, не надолго! Этот шалопай даже не смог выбрать порядочную особу – та сразу поняла бы, что ей здесь не место, и безропотно вернулась восвояси. Так нет же – он подсунул Маркусу самоуверенную особу, тут же возомнившую себя герцогиней. Женщина была среднего роста, с блестящими черными кудряшками, пронзительными синими глазами и полными губками. Может статься, при иных обстоятельствах она и понравилась бы Маркусу, но теперь он просто обязан был поскорее от нее отделаться и изменить запись в регистрационном журнале, пока кто-нибудь не раздул этот скандал.
Карета остановилась перед резиденцией Эксетера, и когда слуга распахнул дверь, Маркус поднялся с сиденья, прихватил с собой регистрационный журнал и записку и прошел внутрь. Дворецкий тут же принял у него перчатки, другой рукой взял шляпу, и все это было проделано молча – Маркус не любил пустой болтовни. Но когда он направился к лестнице, дворецкий сообщил ему вслед:
