— повинилась Ложкина. — Всё это было плохой идеей, но, в любом случае… эта сцена, что я устроила… возмутительна.
— Ничего, деточка, ничего страшного, — Анна-Эльза протянула руку. — Однажды я только заподозрила Аксольда, хотя он мне и повода за всю жизнь не дал, но, поверь мне, моё поведение было куда более возмутительным, ты оставила моего сына живым и спасла мне жизнь.
— С вами ничего страшного не случилось бы…
— Я лучше знаю, деточка, — Анна-Эльза улыбнулась, — сегодня ты порадовала моё сердце, и теперь я абсолютно спокойна за своего мальчика. Пообещай мне, что останешься до конца своего отпуска, ты такая чудесная девушка, сделай старухе приятно.
— Какая же вы старуха!
— Так останешься?
— Хорошо… — Ложкина очень хотела уехать, но Анна-Эльза была приятной женщиной… и очень убедительной.
Глава 5
Утро следующего дня началось слишком рано, с головной боли и отёкшего лица. Татьяна умылась как можно более холодной водой, морщась и недовольно фырча, и спустилась вниз, чтобы проведать Анну-Эльзу.
Там она встретила уже спокойного и, как всегда, по-деловому собранного Аксольда, который моложаво улыбнулся и ещё раз поблагодарил за оказание помощи его «душечке», а так же извинился за поведения своего сына. Обойдя при этом деликатную тему вчерашнего поведения Татьяны и её обман.
Анна-Эльза чувствовала себя хорошо и была готова заняться своими обычными обязанностями, но Ложкина авторитетно заявила, что это невозможно, и она лично проследит, чтобы Анна-Эльза хотя бы несколько дней придерживалась постельного режима.
— Как же тяжело быть единственным не врачом в доме, — сокрушалась женщина, — вот и Леопольд зашёл с утра и прописал покой…
Ложкина проигнорировала имя Леопольд и молча нащупала пульс, заметив, что он немного выше нормы.
— Он поехал в аптеку, — продолжила Анна-Эльза.
Ложкина молчала, решив ещё раз измерить артериальное давление.
— По словам Аксольда, он ночевал в столовой, на раскладушке, но сегодня он переберётся в номер в гостевом доме… там есть небольшое помещение, мы редко его сдаём, окно выходит на пищеблок, к тому же оно тесноватое, но Леопольду будет достаточно места.
— Я могу туда перебраться, — тихо сказала Татьяна, — так будет честней.
— О чём ты, Танечка, ты наша гостья, и, как гостье, тебе полагаются лучшие условия. Леопольд — мужчина, так что в состоянии довольствоваться малым.
Татьяна ухмыльнулась про себя, решив промолчать про машину, квартиру в удобном районе и калиброванных Алён этого мужчины.
Пару дней прошли в напряжённом молчании между Ложкиной и Лёней. Каждый день, ближе к обеду, как раз к её пробуждению, он приносил Татьяне завтрак в постель, она щурила полусонные глаза, но почти покорно съедала омлет и небольшие, ровно прожаренные кусочки мяса или бекона. Завершая свой завтрак кофе с круассаном и виноватым взглядом Лёни — самым вкусным.
— Ложкина, я был неправ, обещаю исправиться, я уже исправился, — увещал каждый раз Лёня.
И каждый раз Ложкина одаривала Шувалова поистине королевским молчанием, которое ей начинало надоедать. Ей всегда нравилось общаться с Лёней, он был хорошим собеседником и слушателем, даже лучше Альки, которая тоже умела слушать.
К обеду третьего дня, когда все уже поели в почти гробовой тишине, под звуки вздохов Анны-Эльзы и корректного покашливания Аксольда, раздался сигнал авто.
Ложкина подняла взгляд и увидела Олега — приятеля Шувалова, который тоже стал свидетелем сцены с официанткой. Татьяна тут же занялась ремешком на босоножке. Делом, не терпящим отлагательств. Сначала она пыталась оторвать тонкую тесёмку из кожи, а потом думала, как её пришить, и зачем она вообще нанесла ущерб своей обуви, когда единственный, кто заслуживал ущерба, шёл с лучезарной и гостеприимной улыбкой навстречу Олегу, приглашая в дом.
Анна-Эльза засуетилась, но Татьяна быстро осадила женщину и, на всякий случай, измерила ей пульс, строго подняв бровь.
— Танечка, — пропела Женя, жена Олега, крашеная блондинка, немного полноватая, но её это не портило, — мы приехали пригласить вас на шашлыки.
При этом глаза Жени бегали с лица Татьяны к лицу Лёни, и она явно искала следы скандала. «Сучка», — резюмировала про себя Ложкина.
— Спасибо, — сказала вслух, — у меня, вот, — показала на оторванную тесёмку.
— Вы немного не вовремя, — тихо проговорил Лёня, но Ложкина услышала и продолжила медленно, чтобы не пропустить ничего, отходить от компании, но потом развернулась и встала рядом, мысленно отправляя Женю и, заодно, её мужа прогуляться… прям туда.
— Но почему же, — не унималась Женя, — у нас там пикничок такой замечательный намечается.
— Я занята, — отрезала Татьяна, — а он может идти, — махнула в сторону Шувалова, подающего глазами сигналы SOS своему приятелю.
— Спасибо, — раздался почти величественный голос Шувалова, «спасибо» было произнесено так, что даже у совсем недалёкого человека не останется сомнений в том, кто кому делает одолжение этим «спасибо», — но это исключено. Я — наказан. И, думаю, лучше Татьяну не злить.
Татьяна, которую лучше не злить, остановилась и в удивлении посмотрела на Шувалова в поисках признаков теплового удара.
— Мы думали, у вас всё на мази, — шепнул Олег, — вы… ну, нормально смотритесь, как не…
— Это видимость, — продолжил Лёня, — на самом деле у меня испытательный срок, и если я его нарушу, то Татьяна уедет, а я пообещал ей отдых. Поэтому я сейчас проживаю в восемнадцатом, — тут Олег присвистнул, — и абсолютно точно не поеду никуда без одобрения Татьяны.
— Да ты каблук, — засмеялся Олег, но как-то не зло.
— Да, — согласился Шувалов, — я виноват, и в моих интересах…
— Я фигею на этом паровозе.
— А не могли бы вы продолжить фигеть в другом месте, — не выдержала Татьяна.
Ей, конечно, нравилось, что Леопольд подчёркивал свою вину, но на самом деле и она, и Лёня знали, что никакой особой вины фон Хер Шувалова в сложившейся ситуации не было, и этот цирк стал надоедать Ложкиной.
Татьяна сидела на качелях и в задумчивости смотрела на гладь бассейна, которая была небесно-голубой.
— Может, ты хотела поехать? — Леопольд разглядывал лицо Ложкиной, словно там был скрыт секрет превращения свинца в золото.
— Нет, — отрезала Ложкина, она точно не хотела общаться с Олегом и изображать из себя «пару в ссоре», — но ты мог бы и поехать, неудобно как-то…
— Татьяна, — Шувалов
