арсенал оружия: от плазмоганов до ножей, которые программа тоже подсвечивает. Шепотом спрашиваю:
— Разоружают всех?
— В том числе пунийцев, — отвечает Ра.
Еще одна дверь отъезжает в сторону, и мы оказываемся наверху трехступенчатого амфитеатра: шесть кресел внизу, двенадцать выше, на третьем ярусе — больше двадцати, четвертый самый широкий, но тут почти все места свободны.
Гискон уже на месте. Рядом с ним — взъерошенный пожилой мужчина с седо-черной бородой и серьгой в ухе, Армадон Филин. Возле каждого кресла — раскладной столик с выдвижными стаканами и напитками на любой вкус, кроме, полагаю, алкогольных. Спиной ко мне повернут Ульпиан Магон, дед моей Элиссы, и Баальбен Барка. Гамилькара Боэтарха среди них пока нет, хотя до начала заседания осталось семь минут.
— Все беты уже на месте, — говорит Ра. — Выбирай любое место в четвертом ряду, осталось много свободных. В большом зале все как сто лет назад: говорящий выезжает к трибуне на монорельсе. Здесь ты полетишь в центр на платформе.
— Спасибо, Ра.
Десять генералов скучковались и сидят далеко от места, где я стою, гаммы собрались напротив бет, особняком. Занимаю место возле лестницы вниз, Ра уходит. Скольжу взглядом по вооруженной охране, стоящей по периметру, вверху насчитываю десять крупных охранных дронов с пулеметными турелями и столько же тех, что ведут съемку. Боэтарх должен появиться снизу, пунийцы не пересекаются с бетами, даже когда идут на заседание.
Гискон запрокидывает голову, и наши взгляды встречаются, он едва заметно кивает. Нажимаю на кнопку, чтоб разложить стол с напитками, наливаю себе воды — в горле пересохло.
В середине амфитеатра в воздухе висят огромные цифры часов. Когда до четырнадцати ноль-ноль остается тридцать секунд, внизу открывается дверь, выпуская Гамилькара Боэтарха. Он шагает на свое место рядом с Армадоном Филином напротив меня. Слишком далеко, не считываются данные. Сделаю это, когда вылечу в середину амфитеатра перед тем, как произносить речь.
Секундомер отсчитывает последние мгновения, и цифры взрываются осколками, голограмма исчезает, снизу на летающей платформе поднимается суфий из рода великого Ганнибала и зачитывает программу, вынесенную на рассмотрение: провозглашение независимости Карталонии и Китая, зарождающиеся национальные бунты по всей земле, волнения в Новом Карфагене, создание нового силового ведомства. Значит, мое выступление будет в самом конце, что ж, послушаю, что у них тут происходит.
Все присутствующие нажимают зеленую кнопку на подлокотниках, и заседание начинается. Сперва суфий рассказывает историю, что бунты в Карталонии начались с расстрела демонстрантов, пытавшихся штурмовать здание полиции, потом пошло-поехало: первый уровень вышел из-под контроля, истребили полицейских и служащих, бунтовщикам отрезали снабжение, и они разбежались по лесам либо полезли к гаммам, где их поддержали. Карталонцы военные перешли на сторону своего народа, полицейские тоже, а так же большинство генералов-бет.
В это время подоспела подмога из Карфагена, военные и полиция вступили в противодействие с местными и были повержены. Всю пятую ступень, а это в основном владеющие Карталонией Барки, эвакуировали. После успеха в столичном зиккурате, восстания вспыхнули по всей Карталонии, но военным удалось перехватить инициативу, заглушить сигнал из мятежных зиккуратов, и если не предпринять решительных действий, Карталония отколется полностью. В Китае ситуация похожая, но Пекин еще под контролем пунийцев.
Все это время я слежу за Боэтархом, сидящим ко мне полубоком, и он не обращает на меня внимания: то ли не знает, что я здесь, и не чувствует с такого большого расстояния, как и я его, то ли я демонизировал противника. Боэтарх упустил свой шанс, Танит выбрала меня, а он остался обычным озлобленным человеком с некоторыми паранормальными способностями.
Суфий заканчивает и просит делиться соображениями.
Чтобы высказаться, нужно нажать ту же зеленую кнопку. Слово берет генерал:
— Есть новые, более конструктивные требования?
— Основное — независимость Карталонии. Смотрите.
Скрывая суфия, над землей разворачивается голографическая битва: толпа карталонцев прорывает оборону и вторгается на пятый уровень. Гемоды истребляют их сотнями, но они наступают по трупам.
Следующая сцена — митинг на площади, транспаранты: «Пунийцы — прочь из Карталонии», «Хватит пить нашу кровь», «Карталония — для карталонцев», «Хватит жертвоприношений».
— Кто за этим стоит? — продолжает генерал.
— Предположительно местная элита. Какие у вас предложения по стабилизации обстановки?
Генерал около минуты молчит, глядя перед собой, и наконец выдает:
— Усилить влияние, теперь мы можем себе это позволить, перебить местную элиту, и восстание захлебнется.
Голос берет Баальбен Барка:
— У национальных восстаний другие механизмы, мы чужие в Карталонии. Убьешь одного — придет другой. Предлагаю действовать радикально и нанести точечный ядерный удар по отделившимся зиккуратам, — в голосе Барки, потерявшего все, клокочет злость. — Выставляем требование, даем время подумать, бьем. Ответить им нечем. Все сразу сдаются. Да, мы многое потеряем, но пожертвуем малым ради великого. С Китаем так же.
— Голосую против, — подает голос Филин, я теперь знаю, что он — король преступного мира, все главари подчиняются роду Филинов и напрямую — их многочисленным бастардам. — Предлагаю попытаться справиться своими силами. У нас в Южной Карталонии все спокойно, главное — договориться с местными элитами, подкармливать их, тогда они не только свой народ, родную мать продадут.
Голоса делятся пополам: двадцать два за ядерный удар, в том числе все генералы, столько же против, включая гамм и Боэтарха, а всего здесь сорок пять человек. Получается, что мой голос решающий. Нажимаю красную кнопку.
— Отклонено, — провозглашает суфий. — Генералы — разработать систему урегулирования конфликта. Армадон Филин, пожалуйста, дайте рекомендации, как урегулировать конфликт.
А программа выдает:
Зафиксирована попытка совершить преступление против человечности!
Предотврати преступление против человечности, не позволь уничтожить центральный зиккурат Карталонии, Новую Сарепту.
Так, стоп, а что произошло только что? Разве мой голос не спас Новую Сарепту? Или только отсрочил неизбежное? Но как я могу помешать тому, что выносится на голосование, не подавив волю пунийцев?
Дальше суфий рассказывает, что творится в мире, прерываясь на трансляции из горячих точек, а я думаю, что происходящее мне на руку — весь мир пунийцы не уничтожат, а пока будут отвлекаться, отвлекутся от моей деятельности у них под носом. Теперь главное, чтобы создали подконтрольное мне ведомство, а людей я наберу правильных и верных.
Наконец очередь доходит до бунтов в Новом Карфагене. Несколько голографических сцен с митингующими, потом — мое выступление перед народом, и — публика, расходящаяся по домам.
— Как мы видим, очаг удалось потушить, и не могу не выразить благодарность Эйзеру Гискону, давший бунтовщикам иллюзию того, что они просили — справедливости. Кроме
