— Ну теперь, когда мы с этим вопросом разобрались, как тут Луг поживает? — спросил Стив, с трудом сохраняя обыденность тона и отступая на шаг.
От этой перемены Моника растерялась. Ей хотелось узнать, почему он перестал ее целовать, не сделала ли она чего-то недозволенного? Когда же попыталась спросить об этом, слова застыли на языке. Он озирал Луг, словно между ними ничего и не было. А точнее, словно ее тут не было.
— Луг? — переспросила она смятенным голосом.
— Ну да! Ты же знаешь. Трава на большой поляне без деревьев. Луг…
Моника вдруг осознала, что тянется к Стиву, а мысли трепещут, как осина на ветру. В его удивительных глазах заиграло что-то похожее на смешинку. Впервые она подумала — не дразнит ли он ее попросту? Такая шуточка над зеленым новичком была бы во вкусе ковбоя. Ведь в том, что касается поцелуев с мужчинами, ее неискушенность видна издалека. Если это шутка, тогда почему у нее бешено колотится сердце и тело тает, словно воск на солнце? А Стив оглядывает Луг с таким видом, словно приехал сюда только для того, чтобы смотреть на него.
Надо мной просто смеются, горестно призналась себе Моника. Как там говорят? Что-то такое рыболовное удочка, крючок, наживка… Вот-вот. Она попалась на умело заброшенную удочку и целиком заглотила наживку.
Да, это с ней шутку сыграли. А, к сожалению, ей самой чувство юмора отказало. И тут Моника вспомнила про вопрос Стива о Луге и ухватилась за нейтральную тему.
— Некоторые из луговых трав, — быстро проговорила она, — растут со скоростью нескольких дюймов в день. Особенно в этом отношении прогрессирует номер пять. Я вчера сравнила с прошлогодними результатами. Ветвистость растения повысилась, сами стебли стали длиннее. Я так поняла, что снег в этом году сошел поздно. Возможно, в холодном влажном климате это растение чувствует себя лучше, чем другие травы. Если так, профессор Мэрлок будет доволен. Он считает, что слишком много внимания уделяется травам пустынь и слишком мало — предсибирским, степным разновидностям. Номер пять может оказаться именно тем, что он ищет.
В обычное время Стива, пожалуй, заинтересовала бы мысль о полезности его лугового заповедника для голодающих на другом конце планеты, но сейчас он был способен думать только о голоде, вызывавшем тяжелое биение его сердца.
— Босс Дик, должно быть, очень щедрый человек, — продолжила между тем Моника. И, по мере того как говорила, энтузиазм по поводу заповедника вытеснял то холодное разочарование, которое она испытала, когда поняла, что Стив всего лишь над ней подтрунивал. Как Роджер, с его предупреждениями насчет летающих семян в полнолуние. — Этот Луг мог бы быть богатым летним пастбищем для его стада, а он отдал его для научных исследований, которые не приносят ранчо никакого дохода.
— Может, ему просто нравится, как тут мирно и покойно.
Искренняя улыбка преобразила лицо Моники.
— Он просто прекрасен, правда? — сказала она, оглядывая Луг. — Мне говорили, что босс Дик любит здесь бывать, но за все время, пока я тут, он ни разу не приезжал.
— Разочарована, что не заглядывает?
Насмешка на губах Стива удивила Монику.
— Нет, просто жаль человека, который так занят, что у него нет времени побывать в своем любимом месте.
— Да уж, занят он здорово! Настолько, что велел мне присматривать за Лугом. У него нет времени, чтобы подняться сюда и все проверить.
Говоря это, Стив пристально смотрел на девушку, стараясь найти на ее выразительном лице признаки разочарования. Заготовленная брачная ловушка для Диксона не сработала!
— Вот как? — спросила Моника. — А что босс Дик тут обычно делал? Тебе будет нужна какая-нибудь помощь? Мэрлок ничего об этом не говорил. Он велел мне только наблюдать за ростом трав, делать фотографии с этикетками и ежедневно вести дневник погоды.
В ясных аметистовых глазах девушки не было никакого разочарования. Правда, теперь она смотрела на Стива без останавливающего дыхание восхищения, как всего несколько минут назад. Она была спокойна и все-таки слегка насторожена, словно олениха, ожидающая, что вот-вот подкрадется хищник.
— Босс здесь просто смотрел, так, вообще, — небрежно произнес он. — Много времени проводил у ручья. Наверное, ему нравилось глядеть на отражение в воде.
— Это я могу понять! Нет ничего прекраснее холодной чистой воды. Даже лучи солнца на рассвете не могут с этим сравниться.
Стив задумчиво посмотрел на нее.
— Ты говоришь, как техасец с Запада.
— Да?
— Угу. Я там бывал. Они тоже любят воду. У них ее чертовски мало.
Моника улыбнулась и, не торопясь, пошла к следующему колышку с номером.
— Так говорят пастухи на засушливых землях всего мира. Там вечно не хватает воды.
Мгновение поколебавшись, Стив последовал за ней. Линялые джинсы Моники мягко и ладно обхватывали округлости ее фигуры.
— Джинсы, наверное, носят везде, — сказал Стив.
— Что?
Он сообразил, что подумал вслух.
— Джинсы твои, похоже, немало ношены.
— Они не мои, одной студентки профессора Мэрлока. Она собиралась их выбросить, а я показала, как ставить заплатки. Ей так понравилось, что она купила себе новые джинсы, выварила их в отбеливателе, а затем просидела не один час, нашивая заплатки на совершенно крепкую ткань. — Моника рассмеялась и покачала головой. — Я так и не поняла, почему бы просто не оставить старые.
Стив улыбнулся.
— Мода не для здравого смысла. Она для привлечения мужчин.
Моника вспомнила темно-синие татуировки, звенящие браслеты на щиколотках, кольца в носу, наведенные сурьмой стрелки на веках… В разных странах своя мода.
— И это, должно быть, действует.
Сказала и грациозно опустилась на колени, натянув ткань на своих округлостях. У Стива перехватило дыхание. Быстро сделав снимок, Моника легко встала, что заставило его подумать, как хорошо было бы чувствовать это тело во время неторопливого акта любви. Ее мягкая гибкость безупречно сочеталась бы с его мужской мощью. Да и вся она словно этот Луг — щедрая, благоуханная, согретая солнцем.
Внезапно Стив понял, что должен или немедленно начать думать о чем-нибудь другом, или ему придется повесить шляпу на пряжку поясного ремня.
— А что ты собираешься делать, когда кончится лето? — спросил он.
Моника немного помолчала, потом рассмеялась.
— Смеешься? И в чем же соль? — не понял он.
— Я смеюсь над собой, — грустно заверила она. — Просто твой вопрос на какой-то миг показался мне лишенным смысла. Видишь ли, я никак не отвыкну от древнего представления о времени. В нем не существует завтра, нет реального вчера, а есть только каждый день, в котором живешь, пока он длится. По древнему времени я жила на этом Лугу всегда и всегда буду жить. Лето никогда не кончится. Трудно бороться с таким мироощущением. Особенно здесь, — добавила она, глядя на колышущуюся под ветром траву. — Тут только смена времен года отмеряет часы.
