Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 106
я смогу продать их или обменять на что-нибудь полезное.
Уилл закрыл книгу, погладил пальцами корешок и бережно положил ее в стопку других, специально отложенных.
Такой ответ устроил Малика, он успокоился, но еще немного побуравил братца недовольным взглядом. А потом добавил, прищурив свои маленькие глаза:
— Главное, чтобы эти бумажки кому-нибудь вообще были нужны, а то зря протаскаешь.
Однако на его выпад снова ответили молчанием, и Уилл поднялся с пола, прихватив оставшиеся книжные ценности, с которыми не собирался расставаться. Он пожелал всем доброй ночи и отправился спать.
* * *
«Вчерашний день был явно лучше», — подумал Уилл, когда проснулся от утренней прохлады, зябко передернул плечами и вылез из-под льняника. Огонь в очаге давно потух, и в доме было весьма студено.
Его спальное место располагалось на втором ярусе, под крышей, и попасть туда можно было только через лестницу, расположенную у стены первого этажа. На втором ярусе обычно хранились зимняя одежда, предметы быта, запасные снасти и оружие для охоты. Уильям решил перебраться туда после того, как Малик женился. Он подлатал крышу, чтобы ее не так сильно продувало, и перенес свои скромные пожитки. В доме было две комнаты и два очага — рядом с одним ночевали Малик с женой, а подле второго спала матушка.
Забрезжил рассвет. Спустившись, Уилл наспех съел несколько холодных лепешек, одну вчерашнюю рыбину, подошел к еще спящей матери и заботливо укрыл ее льняником. Затем он взял заранее подготовленную стопку книг, перевязанную кожаной тесьмой, и вышел на улицу.
Густой туман окутывал дома и прятал от полусонного взора окружавшие поселение лес и горы. Где-то вдали еще слышалось пение мацурок.
Малые Вардцы — маленькая деревушка: всего пара десятков дворов и небольшая советная площадь, вокруг которой стояли дома и деревянная молельня. Молельня располагалась особняком от других зданий и была возведена относительно недавно — после того как сгорел храм около Больших Вардов. Ее отстроили из темной хвойной древесины, сделали в два этажа, и на фоне серых каменных домов она смотрелась как пастырь среди овец.
Очень скоро жители деревни должны были проснуться и пойти в молельню, а затем на ярмарку. В молельне они оставляли подаяние для служителя, как правило еду, но могли принести и предметы быта. Служитель благословлял принесшего ему подаяние на удачный день и осенял божьим знамением: он касался ладонью лба верующего и медленно проводил ею по лицу до подбородка, шепча мольбы Ямесу.
Однако Уилл уже более семи лет не совершал подаяний.
Он не понимал, что остановило его в то утро семь лет назад. Было ли это нежеланием мириться с тем, что жрецы Ямеса называли всех демонов порождением зла, или все произошло по другой причине — неясно. Тогда он просто отказался идти с Маликом на утреннюю молитву и с тех пор, как его ни пытались принудить к этому в деревне, в молельне не появлялся.
Именно поэтому Уильям отправился почистить у ручья запылившийся парадный костюм, доставшийся ему от деда. Затем вернулся к порогу родного дома. Там подвязал книги к корзине, взвалил ее на спину и принялся догонять брата, который тоже уже проснулся и демонстративно ушел вперед.
Вдвоем они покинули деревню, нырнули в густой туман и направились по тропе к Большим Вардам. Тропа вела вниз с горы, петляя между сосен, и, идя по ней, привычной и знакомой с детства, Уильям задумчиво шептал самому себе:
— Интересно, вурдалаки, выходит, не любят свет? Бабушка рассказывала, что видела их когда-то у реки, после заката. Дедушка находил следы. В сказках старой Удды они являлись за Непослушным Барти ночью. Да и на Варды тоже напали… ночью… Да, определенно, они, в отличие от чертят, свет не должны любить.
Малик резко обернулся к брату, услышав его бормотание:
— Что ты сказал?
— Я так, сам с собой… Извини, что отвлек. Просто вспоминаю рассказы о нападении на Варды.
— Почему ты все время об этом думаешь? Тебе делать больше нечего? — вспылил Малик. — Лучше бы пораскинул мозгами о том, как нам к зиме подготовиться и пережить ее. У нас с женой скоро будет ребенок, это еще один рот, который нужно кормить!
Лицо его покраснело, и он сдавил пальцами лямки короба. Чтобы избежать очередной стычки, которые происходили редко, но все-таки происходили, Уилл на всякий случай слегка отодвинулся в сторону. Его брат был вспыльчив, но отходчив.
— Успокойся, брат. Я не хочу с тобой ссориться. Да, ты прав. Но то, что случилось в Вардах, может случиться и у нас. Помнишь рассказы бабушки? Как, показавшись единожды у реки, вурдалаки явились уже целой стаей в Колтушки. Я за всех нас переживаю: за матушку, за тебя с Шарошей.
— Я тебе еще раз говорю: не о том ты думаешь. — Малик разжал кулаки, и цвет его лица стал медленно возвращаться к нормальному.
— Извини.
Тут мешковатый Малик приостановился, чтобы дать брату поравняться с собой, затем недовольно поглядел на него.
— За что извини? За то, что матушку постоянно позоришь, нашу семью позоришь? Да ты ведешь себя как… как!.. — Он, похоже, не нашел подходящего слова. И после заминки сплюнул на землю и стал жаловаться: — Ты позоришь нас всех! Знаешь, как мне стыдно каждый раз, когда я отношу утреннее подаяние? Везде я слышу лишь упреки.
— Разве я украл хоть один дарен?
— Да нет. Я тебе о другом. Ты не чтишь наставления предков! Отцов наших не чтишь!
— Разве я хоть слово говорил против матушки или отца, когда он еще был жив?
— Я о другом! — уже более обиженно повторил Малик, будто и сам устал от всего этого. — Я о молитвах и подаяниях… Ну нельзя так. Ты… ты самый умный, что ли? Мне служитель постоянно читает нравоучения из-за тебя. Почему я их выслушиваю?
— Не слушай, вот и все. У старика дурной нрав, его черти за пятки кусают.
Не желая продолжать спор, Уильям пожал плечами и вздохнул. Да и Малик смолчал, лишь снова принял самоуверенный вид, будто и не жаловался вовсе, как малое дитя, касаемо того, что его отчитывают из-за проступков брата. Все-таки они росли вместе, и хотя он и подтрунивал над Уиллом сильнее прочих, да и возмущался его добронравностью громче всех, но другим это позволял лишь в меру. Будто чувствовал, что роднее все равно никого нет… Тем более тяготы они делили поровну.
Матушка Нанетта часто болела и не могла ничем помочь; даже ее ковыряния в огороде не приносили особого результата из-за скудной почвы и плохой погоды, а жена Малика была на сносях. В зимний сезон Офурт был
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 106
