— Извини, дружок, но тебе придется остаться. Охраняй леди как следует.
Бросив на Луизу укоризненный взгляд, он холодно проронил:
— У вас достаточно еды для собаки или прислать еще?
— Достаточно, — начала было Луиза, — только…
Не дожидаясь, пока она договорит, Гейдж повернулся и пошел к автомобилю.
— Гейдж…
Луиза вовсе не хотела окликать его; примирение не входило в ее планы, особенно теперь, когда она окончательно убедилась, что Коулам нужна только эта земля. Но сердце девушки отчего-то вдруг заныло.
Гейдж оглянулся, и она поймала на себе его пристальный, испытующий взгляд. Переведя дыхание, она сумела выдавить из себя:
— Не надо оставлять Дирка…
Гейдж молчал; на его лбу пролегли глубокие складки. Пауза затягивалась. Она уже подумала, что он, в конце концов, уедет, так и не сказав ни слова.
— Нет, надо, — наконец произнес он тоном, не терпящим возражений.
Глядя вслед удалявшемуся грузовичку, поднимавшему за собой тучи пыли, Луиза почувствовала себя женщиной, которую бросил возлюбленный. А ведь он даже ни разу не прикоснулся ко мне, недоуменно подумала она. А что было бы, если бы он это сделал?..
Битый час вся в пыли Луиза двигала старую, рассохшуюся мебель, пока наконец не нашла чемоданы. Их было три — покоробившихся от времени, к которым, должно быть, целую вечность никто не прикасался. Опустившись на колени перед самым большим — без замка, она попыталась открыть крышку, но та не поддавалась. Луиза, нахмурившись, рванула ее изо всей силы, и со скрипом крышка открылась.
Луиза с удивлением разглядывала содержимое. Чемодан был полон квитанций, счетов, старых газет. Неужели отец хранил каждый клочок бумаги? Она принялась заталкивать эту макулатуру обратно, как вдруг ее внимание привлекла пожелтевшая газетная вырезка. Она взглянула на дату — 1910 год!
Должно быть, этот чемодан принадлежал деду с бабкой. О них она знала только то, что в двадцатые годы они держали небольшую бакалейную лавку в Ахо. После их смерти отец продал лавку и купил это ранчо.
Поднеся газетный лист к висевшей под потолком тусклой лампочке, Луиза прочла: «Владелец ранчо сумел вернуть украденный у него скот». Заинтересовавшись, она начала читать.
Сюжет романа пришел неожиданно и захватил ее целиком. Она читала вырезку из старой газеты и живо представляла себе отважного ковбоя, который наперекор всем напастям сумел одержать победу над бессовестными грабителями, угнавшими у него все стадо. Образы, один ярче другого, вставали перед ее мысленным взором, словно она смотрела захватывающий фильм.
Сжимая в ладони пожелтевший клочок бумаги, она бросилась вниз по лестнице.
Через минуту Луиза уже сидела за столом в отцовском кабинете. Она спешила записать то, что подсказало ей воображение. Разумеется, оставалось много неясностей, но Луиза уже четко представляла себе костяк будущего романа.
Имя главного героя пришло сразу, будто она давно знала его, — Гэс Каунти. Высокий, смуглый, суровый, как сам Дикий Запад, — он обладал лукавой улыбкой, унаследованной от отца-ирландца, и почти черными, как у матери-испанки, глазами. В ковбойских сапогах, в широкополой шляпе, он был чертовски привлекательным, и все женщины без разбора сходили по нему с ума.
Сюжет будущей книги захлестнул ее, как полноводная река, вышедшая из берегов и сметающая все на своем пути. Луиза потеряла счет времени. Постепенно река входила в свое русло, и все вставало на свои места. Наконец, опустошенная, она бессильно откинулась в кресле.
Она перечитала собственное описание Гэса Каунти: высокий, смуглый, суровый, с черными глазами и лукавой улыбкой. Да ведь это же Гейдж Коул. С ума сойти! Этот человек уже овладел ее мыслями, прочно вошел в ее жизнь. Она не может, не хочет допускать его в свои романы!
Луиза одним махом вычеркнула весь кусок о Гэсе Каунти. Забудь о нем! — мысленно приказала она себе. В конце концов, она же профессионал, в ее воображении наверняка найдется десяток других героев, которые только и ждут, чтобы их оживили.
Но не тут-то было. Как она ни старалась, но Гэса не так-то просто оказалось выкинуть из головы. И пусть он жил в другое время, но характер и черты лица у него были такие, как у Гейджа…
А все потому, что она увлеклась этим парнем, и ничего уже не могла с этим поделать.
Гейдж возвращался домой в плохом настроении, не желая никого видеть. Лучше всего, конечно, было бы поехать на дальнее пастбище, захватив с собой бутылку виски… Но, подъезжая к дому, он увидел, что вся семья собралась у загона с купленными им на аукционе лошадьми, и понял, что все равно придется общаться с родственниками.
Стараясь обуздать свое дурное настроение, он вымученно улыбнулся им и направился к загону.
— Ну, я вижу, вы уже познакомились с ними. — Он кивнул на лошадей, которые грызли яблоки, принесенные Ральфом. — Как они вам?
— Как бы я хотела вдоволь покататься на этой маленькой черной кобылке, перед тем как возвращаться в школу, — сказала Венди. — Она, похоже, быстрая как ветер.
Гейдж улыбнулся.
— У тебя губа не дура! Она действительно хороша, пожалуй, не уступит Маку.
Ральф прищурился. Мак принадлежал ему и считался лучшим жеребцом в округе.
— Я что-то сомневаюсь, — произнес он, — но посмотрим. А мы и не знали, что ты вернулся, пока Марджи не увидела лошадей. Ты давно приехал?
— Около часа назад.
— Час назад! — воскликнул Ник. — Где же ты был?
Смерив брата строгим взглядом, который, впрочем, нисколько не задел Ника, Гейдж нехотя признал:
— У Хадсонов.
— Правда? — У Ника загорелись глаза. — Это интересно: не успел вернуться из Финикса — и тут же бежишь к Луизе Хадсон. Что с тобой?
— Ничего. Просто встретил в городе Айвора Тилла, и он сообщил мне, что у нее неприятности.
— Я уже наслышана, — тут же отозвалась Марджи, тревожно глядя на Гейджа. — С ней сейчас все в порядке?
— Было бы совсем в порядке, не будь она упрямой как ослица, — посетовал он, не в силах скрыть своего раздражения. — С ней просто невозможно справиться!
Удивленная его излишней горячностью, Марджи обменялась с мужем понимающим взглядом.
— Может быть, стоит пригласить ее на ужин? — предложила она. Представляю, каково ей, бедняжке, находиться на ранчо в одиночестве.
— Нет! — вырвалось у Гейджа, и он тотчас прикусил язык. — Луиза не придет, Марджи, — уже спокойно сказал он через секунду. — Я предложил ей продать ранчо, а она разбушевалась. Считает, что мы положили глаз на ее землю — папаша ее так и заявлял, — и поэтому не хочет иметь с нами ничего общего.
— Положили глаз на ее землю? — задохнулся от возмущения Ник; его голубые глаза яростно блеснули. — Мы? Ты, видно, шутишь. Ведь старик же сам…
