сужение конусом. Метра три в длину и примерно два в ширину. Оно напоминало…
— Это что, гриб? — подбежавший профессор истории озабоченно ходил вдоль стены. Прищурил глаза и вертел так и эдак головой, пытаясь понять, что это такое.
— Нет, это не гриб, — Покрываясь пятнами прошипела Ирина Петровна.
По помещению начали раздаваться смешки, которые моментально переросли в дикий хохот. Ученики чуть ли не складывались пополам от безудержного смеха.
— Тишина! — от громкого резкого голоса ректора чуть перепонки не полопались, и все смешки тут же стихли.
— Где завхоз? Вы сможете избавить нас от этого нелицеприятного произведения искусства? — Брезгливо махнув рукой на стену, обратилась ректор к пухлому усатому мужчине.
— Я уже работаю над этим, ректор, пока не могу ничего обещать, обычные чистящие средства не помогают, — бормотал себе под нос провинившийся подчиненный.
Довлатова повернулась к толпе студентов, раздраженно уперев руки в бок:
— Когда я узнаю, кто это сделал, поверьте, отработки и двойки по всем предметам этому человеку покажутся райским наслаждением, — Ирина Петровна указала ладонью на двери столовой, — А теперь ступайте, пожалуйста, на завтрак, не на что тут смотреть…
— Ромашова, подойдите пожалуйста ко мне, — Разглядев в толпе девушку, подозвала к себе ректор.
Лиза с опаской уставилась на хмурое лицо женщины.
— Теперь вы понимаете, что мне необходима ваша помощь? Это просто безобразие, некоторые ученики совсем выходят из-под контроля, — ректор махнула куда-то за спину Лизе, — Громов, подойдите, пожалуйста!
Лиза почувствовала, как он остановился чуть позади.
— Сегодня же приступите к патрулированию, я попрошу подготовить вам кабинет, какой, скажу позже. Хотела чуть позже заняться этим вопросом, но это, — Довлатова бросила брезгливый взгляд на рисунок, — Уже ни в какие рамки не входит. Максим, Нагаев сегодня ночевал в своей спальне? Не отлучался?
— Ну да, когда я пришел он уже спал. Когда проснулся, то разбудил его, — Изогнув бровь ответил Громов, скрестив руки на груди.
— Так, ладно…я отправлю вам сообщение, — ректор быстрым шагом удалилась вслед за учениками, оставляя двух студентов озадаченно смотреть ей вслед.
В помещении остались только Лиза, Громов и большой нарисованный мужской детородный орган, могущественно возвышающийся над их головами.
— Ромашова, если это твоих рук дело, то я даже не удивлюсь, — Лениво растягивая слова, протянул Громов, обращая взгляд серых глаз на Лизу.
— Конечно, мне же заняться больше нечем, как гигантские члены по ночам рисовать, — Злобно рявкнула Лиза, зашагав к столовой.
— А тебе больше по душе мелкие? — Издевательски хмыкнул Громов, сунув руки в карманы и неспешно двинувшись вслед за девушкой.
Лиза на ходу бросила на Громова презрительный взгляд, скривив лицо:
— Средние.
И понеслась среди рядов к своему столу, оставив позади в который раз уже удивлённого наглеца.
— Лиз, ну ты это видела? — Хихикала Даша, поедая яичницу.
— Ага. — Прыснула Лиза, беря в руки тост с джемом.
— Додумался же кто-то. Мне кажется это дружки Громова, — Непринуждённо сказала Даша, запивая яичницу соком, — Тёма, скорее всего.
— Ну не знаю, это же не с крыши в туалет сходить, завхоз вон даже сделать ничего не смог, — Задумчиво бросила Лиза, — Самое неприятное, что мне теперь придётся этим делом заниматься, выяснять кто виновник. Ректор как увидела эту хрень, так тут же поймала меня с Громовым.
— Не получилось у тебя в этом году отделаться от дополнительных обязанностей, как ты хотела, — Вздохнула сочувственно Даша, — Не переживай, мы с Глебом чем сможем, тем поможем.
— Спасибо, Даш, — Улыбнулась подруге Лиза.
Почувствовав на себе чей-то взгляд, Лиза медленно обернулась. Захар Смирнов прищурено смотрел на девушку. Чуть закусил губу и наматывал кудрявую прядь светлых волос на палец.
Лиза, чуть вздрогнув, наклонилась к Даше:
— Даш, Смирнов странно на меня смотрит, мне страшно.
Даша бросила взгляд за соседний стол и прыснула, прикрыв рот ладошкой:
— Он смотрит на тебя, как будто хочет съесть. Мне кажется ты ему нравишься.
Лиза уткнулась в тарелку. И не поворачивалась больше к симпатичному парню, заканчивая завтрак. Скоро начнутся занятия. Ещё ректор прицепилась со своей дружиной, им с Громовым придется встречаться чаще, чем хотелось бы. А хотелось бы?
Глава 10
Максим Громов не спеша шёл по мрачным коридорам, сунув руки в карманы брюк и устало, приподняв голову. Он пытался понять почему кроме надоедливой заучки не мог больше ни о чем думать.
Он до сих пор чувствовал горячее прикосновение её рук на своей коже. Она оставила свой след на нём. Не грязный, противный, от которого хотелось побыстрее отмыться, нет. След, к которому хотелось прикоснуться снова и снова, пробуждая трепетное волнение в груди.
Он видел перед собой её так ясно, как каменные плиты, по которым шёл. Она сопровождала его. Мысленно, наяву, прямо сейчас.
Она шла рядом с ним, и он чувствовал запах её волос. Этот запах можно было сравнить с летом. С жарким июньским солнцем. С усеянной луговыми цветами лесной поляной.
Раз за разом Громов прокручивал в голове стычку на лестнице, когда они возвращались от ректора. Она боялась его. Он заметил мелкую дрожь, когда низко склонился к девушке. Он заметил бы любое изменение, произойди оно тогда, ведь он разглядел каждую веснушку на её бледном лице. На прекрасном лице.
А в больших карих глазах хотелось утонуть. Если бы он поддался своим порывам, то их пальцы встретились в миг в воздухе.
Она боялась его. И в итоге страшно стало ему самому. Он действительно испугался. Испугался своей реакции на неё.
Удивление, страх, непонимание, всё смешалось в кучу. И он ушёл. Ушёл, потому что не нашёл отклика от таких привычных эмоций, как презрение, ненависть и отвращение.
Она стала другой. Или он по-другому на неё посмотрел.
Как разложить всё по полочкам? Как сделать так, чтобы не ощущать её возле себя? Потому что, когда она появлялась рядом с ним в реальности, все чувства обострялись в несколько раз.
В первую очередь просыпалось обоняние. Он чувствовал её слишком остро. Её запах вызывал сладостное головокружение, впоследствии пробуждая миллиарды тонких нитей чувств. Они обволакивали его с ног до головы, забирались в самую душу.
Она стала навязчивым образом, постоянным жителем его мыслей. Её глаза, когда не выражали глубокое презрение, были несравнимы даже с самым сладким сном. Они отражали радость, непонимание, или злобу, не важно. Они отражали её суть. Особенную, неповторимую, притягательно-желанную. В которой хотелось растворится. Зарыться с головой и остаться там навсегда.
Одним своим присутствием она оживляла воздух вокруг себя, заставляя миллиарды частичек атомов кружиться вокруг него по кругу. Дёргали за ниточки чувств, оживляя одну эмоцию за
