такой цвет волос», – думала я, глядя на ее локоны. Ей очень шло длинное каре. Челки она на дух не переносила, а вот уши закрыть и иногда, для кокетства их показывать – ее любимое дело. К тому же, у нее было множество сережек. Сейчас на ней были фиолетовые сердечки с белым камушком. Скоро ли мне придет в голову приукрасить и свои мочки – вечный вопрос. Наверное, я, как и Монойка, находим в своих ушах нечто неприкасаемое, в то же время восхищаясь и любуясь, с блеском в глазах, на серьги в ушах других девушек, своих мам, женщин в журналах моды. На лице ее не было ни одной веснушки. Никакая весна, ни солнце и прочие раздражители, нет, все впустую. «Неужели в этом городе веснушки достались только мне?» – фыркала я носом. На столике Кауфы, куда сейчас присела я и разглядывала свои брови, лежали маленькие зеркальца, тени новой итальянской марки Pupa, салфетки, уже порядком засохшая кисточка для ресниц и еще пятьдесят и сто разных мелочевок для поддержания красоты. Что и говорить, количеством косметических средств Кауфа обгоняла меня и оставляла далеко позади как гоночная машина клубок едкого дыма выхлопной трубы после старта.
– Мне и правда пора домой, – бросила я.
Поймав блуждающий взгляд Кауфы по моему телу, я плавно встала со стула, поправила воротничок рубашки и, прильнув влажными губами к щеке своей подруги, поцеловала ее. Уловив приятный аромат ее тела, я еще раз глубоко вдохнула, вобрав в себя все запахи. Там были и слабые нотки пряной корицы.
– Тебя проводить? – спросила меня Кауфа.
Потянувшись, я ответила так, будто напрашивалась на что-то особенное:
– Только если до двери в подъезд.
Выйдя в прихожую, добавила:
– Меня пугает твой лифт. Я бы вообще по лестнице прогулялась. Идешь себе, ковыляешь. И не застрянешь, не упадешь и не встретишься с чудаком в замкнутом пространстве. Только ты и твои ноги.
– Надоедливый лифт, – ответила Кауфа. – Ночью, когда засыпаю, слышу его скрип.
Преодолев последний рубеж в девять ступенек, я обнялась с Кауфой и на прощание сказала: «Ты меня не забывай, подруга. Думаю, в конечном итоге и ты сдашься, напрасно бросив попытки достать меня из крепкого сна». Я отстранилась и ощутила присутствие чего-то инородного.
– Раньше ты так никогда не шутила, Фина, – прервала меня Кауфа. – С такими глазами как сейчас ты актрисой должна быть.
На секунду задумавшись, я отшутилась:
– Жди первый показ завтра, когда жар солнца спадет. В вечернее пение красношейки с пентаграммой на груди.
Кауфа прыснула и мягко проговорила:
– Иди давай, леди Хепберн.
Погода на улице встретила меня так яро, как громко и озабоченно, вприпрыжку и с поднятым хвостом встречает хозяина его преданный пес. На теплый ветер кубарем обрушился морозный туман, вытеснив все очарование открытых плеч, придорожных лавок, клумб с домашними цветами и редкими кустиками малины. Улетучилось желание купить сливочный вафельный стаканчик мороженого. На коже рук, около груди и на животе, под рубашкой, выстроились в ряд мурашки. Они то появлялись, то вновь уходили, а их дирижером был ветер с запада на восток, с юга на север. Я одернула рюкзак и быстро зашагала в сторону остановки. Кратчайший путь до места отбытия нужного мне автобуса лежал через многоэтажные дома и узенькие улочки. До сих пор не раскрыв тайну сильных порывов ветра, блуждающих меж пятыми и вторыми этажами, спускающимися и уносящими все не приколоченное на дорогах и площадках, тротуарах и открытых полях, я, опустив голову, семенила зигзагами и старалась выглядеть как герой. Мне всегда казалось, что только одна я не справляюсь с порывами ветра и выгляжу в моменты борьбы с воздушными стенами как кисельная баба с косой за спиной. От ударов косы о спину создавалось ощущение, будто волосы хотят тебе что-то сказать. Беспокоятся о тебе, ведут борьбу с твоим желанием или надобностью покинуть теплый, сохраняющий и берегущий прелесть некогда хорошо уложенных рыжих, черных, русых и молочно-кофейных волос.
Я медленно шла, оборачиваясь и оценивая пройденное расстояние. Минула школу единоборств, обогнула стоматологическую клинику, осторожно пересекла дорогу и нырнула во двор, просочившись меж двух красных домов. Дорога здесь была протоптана задолго до появления меня на свет. Шла по диагонали, ровно по центру которой разместилась узенькая лавка. На встречу мне, вдруг ниоткуда, покатилась маленькая девочка, разодетая в розовые тона. Я мельком встретилась с ней взглядами. Ноги ее были обуты в ролики огромных размеров. Катилась неуклюже, хватаясь руками за воздушные столбики и деревья. Дойдя до лавки, я увидала розовые туфли. «Это она их тут оставила», – подумала я. Присев на скамью, я задумалась. Неужели этой девочке не мешает такой сильный ветер? Вбирая в себя кислород, которого так не хватало из-за противных порывов ветра, я мысленно билась о трех путях. Волосы вдруг уловили упавшую сверху каплю, и я отметила про себя: «Здорово. Еще дождя мне не хватало. Что ж. Поливайте меня, сносите с ног. Я ведь бедная Гафинка».
Выбора у меня было три. Первый тот, который может уберечь на время под козырьками домов и подарить ушедшую вдаль хорошую погоду. Второй находился в пяти минутах от меня, был очень даже неплохим, теплым и уютным, но мог стеснить одного человека. Последний был моим домом.
Дождь усилился, из мороси перейдя в боевой режим. Знала бы я, что через пару минут начнется ливень, бежала бы сразу к Кауфе. Под козырьком красного дома было сухо и тепло. Ветер спотыкался о деревья и только его отголоски доносились до меня, моей рубашки и длинных рыжих волос. Коса тихо спала и не беспокоилась обо мне. В голове разжигались дебаты о том, что делать и куда идти дальше. Длинная и мокрая цепь безостановочно оставляла отметины на бревне колодца. Мое решение хранилось в стальном ведре, камни вокруг которого уже начали осыпаться, а количество их неизменно росло и уменьшалось. Ничего не поднять со дна колодца, значит попросту разогреть свой мозг, добавить отметины и вновь крутить ручку, так как ведро сорвалось и теперь плавает глубоко в воде. Даже треснутое, потерявшее ни один литр из источника, это ведро было ценным и несло в себе результат.
Коротко, два раза позвонив в звонок, я поправила мокрые волосы и уткнулась взглядом в глазок. «Придумала повод, наговорив шаману, что нужен ливень и прочее, прочее», – витал во мне негатив. Спустя минуту позвонила еще раз. Быстро нажала и отпустила кнопку звонка. Еле послышалось «бзз». Неловкость нарастала. «Может, музыку слушает или уже спит», – подумала я. Медленно развернувшись, я
