я верю, что забыть вы не могли. Да, Симон, вы не забыли и не забудете никогда.
– Очень возможно, – просто сказал я, взяв свою шляпу со стола.
– Как поживает мисс Барбара? – неожиданно спросила Нелл.
– Я не видал ее, – ответил я.
– Значит, я счастливее, хотя наша встреча и произошла случайно… Ах, Симон, как бы я хотела рассердиться на вас, но не могу сделать этого! Помните, – она подошла еще ближе и лукаво улыбнулась мне, – я не могла сердиться даже тогда, когда вы целовали меня, Симон.
Не знаю, какого ответа ждала она на свой вопрос, но я опять только молча раскланялся.
– Вы примете это назначение, Симон? – шепнула Нелл, становясь на цыпочки, чтобы достать мое ухо.
– Я не могу, – ответил я, с трудом сохраняя свой холодный вид.
Молодая женщина задумчиво отошла от меня. Я пошел было к двери, но она остановила меня:
– Симон, у вас осталось хорошее воспоминание о тех днях в деревне?
– Лучшее в моей жизни, – невольно ответил я.
– Тогда лучше бы вы не приезжали в город и остались при своих воспоминаниях, – вздохнула она. – Они были обо мне?
– Они были о Сидарии.
– Ах, о Сидарии! – громко рассмеялась Нелл. – И все-таки ты не забудешь, Симон, не забудешь никогда!
Я вышел из комнаты, а она осталась стоять в дверях, провожая меня веселым смехом.
VI
ПРИГЛАШЕНИЕ КО ДВОРУ
Остальной день я провел в гостинице, следуя предписанию врача, а наутро почувствовал себя гораздо лучше, так как рана заживала и лихорадки больше не было. Я перебрался в новую квартиру Дарелла в Темпле, где он любезно предоставил в мое распоряжение две комнаты. Здесь я обзавелся слугою по имени Джон Велл и стал приготовляться к посещению Уайт-холла по приказу короля. Хозяина дома я не видел, он ушел раньше моего приезда, оставив мне записку, в которой извинялся за свое отсутствие, объясняя его служебными обязанностями. Несмотря на то, отправляться одному во дворец, что причинило бы мне немало тревоги, мне не пришлось, так как меня посетил лорд Кинтон. Мне нелегко было преодолеть свою былую робость пред ним, тем более, что он допрашивал меня о моих делах несколько сурово. Я поспешил сообщить ему о своем решении уклониться от назначения. Это известие сразу изменило обращение Кинтона со мной – он стал необыкновенно ласков и сам шутя стал рассказывать мне, как его недовольство против меня росло с каждым доходившим до его ушей слухом. Желая теперь загладить это предо мной, он предложил мне сопровождать меня во дворец, даже довезти меня туда в своем экипаже. Я с благодарностью принял его предложение, зная, что это спасет меня от многих промахов и поможет выполнить свою нелегкую задачу.
Дорогой лорд воспользовался случаем дать мне совет прекратить свое знакомство с мисс Нелл одновременно с отказом от доставленного ею мне места. Я ответил на это уклончиво, не желая связывать себя никакими обещаниями. Видя это, он, вздохнув, переменил разговор и начал говорить о состоянии королевства. Обрати я больше внимания на его слова, это помогло бы мне впоследствии избежать многих неприятностей, но я слушал только из вежливости; он говорил об отношении нашего двора к Франции, о приезде герцогини Орлеанской, сестры короля, о котором говорил весь город. Лорда Кинтона, ненавидевшего Францию и папистов, очень огорчала склонность к ним короля. Я поддакивал ему, соглашаясь во всем и ожидая услышать, как Барбара приняла известие о моей дуэли с Кэрфордом и полученной мной ране.
Мы вышли из экипажа и, идя дальше пешком, медленно подвигались вперед, причем мне было приятно идти под руку с таким человеком. Конечно, здесь он не был таким важным, каким казался мне в деревне, но все-таки пользовался известностью и держал себя довольно гордо. Мы непринужденно говорили о всяких пустяках, как вдруг я заметил неподалеку от нас каких-то трех мужчин, которых сопровождал богато одетый мальчик. За ними шло еще человек пять-шесть, и среди них я узнал Дарелла, секретарские обязанности которого были, как видно, вовсе не тяжелого свойства. Когда первая из этих групп проходила мимо, присутствующие обнажили головы, но я и без того догадался, что среди этих господ был король: его черты были мне знакомы, а смуглость его лица превосходила все описания, слышанные мною. Он держал себя очень свободно, хотя и с достоинством, и я так засмотрелся на него, что позабыл даже снять шляпу. Заметив нас, король улыбнулся и сделал приветливый жест лорду Кинтону; тот пошел к нему, предоставив меня моим наблюдениям над королем и его спутниками.
Одного из них мне нетрудно было узнать: великолепная фигура, надменный взгляд и роскошная одежда сразу указали мне герцога Букингэмского, славившегося большей гордостью, чем сам король. Пока его величество говорил с лордом Кинтоном, герцог весело болтал с мальчиком. Третий джентльмен, с которым герцог обращался несколько небрежно, был мне неизвестен; его спокойное лицо, озаренное холодной, но любезной улыбкой, было обезображено черной полосой пластыря поперек носа, как бы скрывавшего рану или шрам.
Через несколько минут, показавшихся мне очень длинными, милорд повернулся ко мне и сделал знак приблизиться. Я подошел, держа шляпу в руках и будучи смущен оказываемой мне честью. Что, если лорд Кинтон успел сказать королю о моем отказе от назначения и его причине? Это было очень возможно, потому что король улыбался как-то странно, герцог Букингэмский открыто смеялся, а их спутник с пластырем на носу смотрел на меня с нескрываемым любопытством. Лорд Кинтон казался несколько растерянным и смущенным. Так мы молча простояли несколько минут, в течение которых я усердно призывал на помощь землетрясение или что-нибудь в этом роде, что вывело бы меня из затруднения. Король, очевидно, не был расположен сделать это, он был заметно недоволен и хмурился; но когда герцог Букингэмский снова громко расхохотался, то его величество последовал его примеру, хотя его смех звучал несколько насильственно.
– Итак, сэр, – начал король, обращаясь ко мне и принимая строгое выражение, – вы не расположены принять мое назначение и сражаться за меня с моими врагами?
– Я готов сражаться за ваше величество до последней капли крови, – застенчиво, но горячо ответил я.
– А между тем намерены отказаться от своего назначения. Почему же?
Я не знал, что сказать; объяснить ему мою причину было невозможно.
– Помощью женщины, – сказал король, – мужчины пользуются с очень древних времен. Даже Адам не
