обращались к еврейскому врачу и более всего ему доверяли. По моим собственным наблюдениям, еврейский врач и сегодня самый мудрый, самый мягкий, самый понимающий и более всего заслуживающий доверия, не говоря уже о великих еврейских исследователях в области медицины, благодетелях человечества, таких, как Эрлих, Август фон Вассерман, чей метод анализа крови завоевал весь мир, и великий исследователь глубин человеческой души Зигмунд Фрейд. Что касается музыки, то здесь, в Америке, живут выдающиеся мастера концертной эстрады, такие художники, как Менухин, Горовиц, Хейфец, Мильштейн, Шнабель, дирижеры Вальтер и Кусевицкий, Орманди и Штейнберг. Их генеалогические корни – в восточноевропейском еврействе. И если говорят, что все они – исполнители, только виртуозы, то я назову творческих представителей современной музыки – Густава Малера и Арнольда Шенберга […].
Самый великий исследователь в области теоретической физики нашего века, Альберт Эйнштейн, – представитель того человеческого рода, который по мнению психически неполноценного дурака должен быть уничтожен. […]
Дела изменятся, и Израиль переживет это время, как он всегда переживал тяжелые времена. Но те страдания, которые он терпит сегодня, вопиют к небу, и мы, которые хвастливо считаем себя борцами за гуманизм и человеческое достоинство, должны спросить себя, делаем ли мы хотя бы все, что в нашей власти, чтобы смягчить неописуемые страдания, которые обесценивают всякий гуманизм, если уж не можем им воспрепятствовать. Наверно, слишком просто ограничиться объяснением: «Нельзя сделать ничего другого, кроме как вести войну с нацистами». Мало что можно сделать, потому что многое было упущено до войны, когда еще существовали большие возможности действовать. Мы со стыдом вспоминаем те прошлые времена. Я хочу напомнить лишь о корабле с еврейскими беженцами, который в 1939 году как призрак блуждал по морям, и ни один порт его не принимал, пока, наконец, эмигрантов не приютили маленькие страны, Голландия и Бельгия. Мир в лености сердца своего разрешил Гитлеру насмехаться над этим. Гитлер бросил вызов миру: «Если вы такие гуманисты, почему же вы не принимаете евреев? Но вы не готовы это сделать, ни одна страна не готова». Почему евреям не было предоставлено убежище, когда еще было на это время, в странах, где было достаточно места и где могли пригодиться рабочие руки, хотя бы временное убежище, без обязательства оставить их там навсегда? Заслуживает уважения маленькая Швейцария, она, несмотря на свою небольшую территорию и трудное положение, приняла многих; и приняла бы гораздо больше, если б могла служить транзитным пунктом и если б ей была дана гарантия, что евреи найдут безопасную гавань. Возможность спастись была бы тогда значительно большей.
Но и сегодня еще не поздно. Иммиграционные законы в крупных демократических государствах установлены для нормального времени, когда не было такой потребности в эмиграции из Европы, они не приспособлены к чудовищным условиям, которые существуют там сейчас. С бюрократическим равнодушием придерживаться их в сегодняшних условиях – негуманно, недемократично, это значит показать фашистским врагам ахиллесову пяту вместо того, чтобы, изменив на время эти законы, доказать, что война действительно ведется во имя гуманности и человеческого достоинства. Вспомним слова Черчилля: «Каждый друг Гитлера – наш враг» – слова, которые, конечно же, заключают в себе и ту истину, что каждый враг и каждая жертва нацистов – наш единственный друг и союзник и имеет право претендовать на нашу помощь.
О «Белой книге»
Господа, вы спрашиваете меня о моем мнении по поводу «Белой книги». Охотно отвечаю вам, ибо это дело весьма меня занимает, как оно должно занимать каждого, чью совесть пробудили события нашего времени или сделали более чувствительной к вопросу прав человека, и кто осознает связь «Белой книги» с общими проблемами.
Нельзя было думать, что сокращение иммиграции в Палестину, предусмотренное «Белой книгой», будет применяться сегодня, ведь это Уинстон Черчилль назвал его в своей исторической речи во время дебатов в палате общин 22–23 мая 1929 г. «а plain breach of pledge, a repudiation and a default»[7].
Но сегодня Черчилль обладает всей полнотой власти и не может изменить своих взглядов. Как бы то ни было, чаша весов, кажется, колеблется и поэтому каждый со своей стороны должен способствовать тому, чтобы она решительно склонилась в сторону права.
Решение британского правительства закреплено в заявлении от 2 ноября 1917 г., в так называемой Декларации Бальфура: «That it would use its best endeavors to facilitate the establishment of a Jewish National Home in Palestine»[8]
Это заверение было дано с известной исторической торжественностью, с подчеркнутым чувством того, что при этом решении речь идет об исполнении тысячелетней мечты, что оно есть выражение сочувствия к судьбе, к душевным лишениям племени, на которое именно англосаксы всегда смотрели с религиозным почтением. Не напрасно еще сегодня родители, англичане и американцы, любят давать своим детям библейские имена.
Может быть, связь англосаксонского христианства с Ветхим заветом более тесная, благоговейное понимание иудаизма как источника и почвы, на которой выросло христианство как существующее наряду с предшествующей ему формой, более глубокое, чем в других формах христианства – латинской, немецкой. Теплоту и энтузиазм, с которыми была сформулирована, приветствуема и предложена Декларация Бальфура, я приписываю этому особому пониманию общности между Ветхим и Новым заветом.
Уже в самой формуле «National Home»[9] звучит эта теплота, она выбрана, дабы подчеркнуть, что тем самым исполняется мечта евреев о доме, в ней выражено сочувствие их тоске по дому, тоске, которую хотят утолить. Сознание, что где-то на земле есть дом, есть убежище, открытое для него, – утешение для путника, но этот дом должен быть ему действительно открыт, только тогда он будет иметь душевную и в нужный момент практическую ценность, ибо какой же это дом, если однажды он окажется запертым, если он будет убежищем только до определенного времени и его готовность принять путника завтра угаснет?
Английская «Белая книга» от мая 1939 г. превращает обещанный в 1917 году Национальный очаг в Палестине в такое ограниченное сроком убежище и тем самым уничтожает его смысл и ценность. Она определяет, что «after the period of five years no further Jewish immigration will be permitted unless the Arabs of Palestine are prepared to acquiesce in it»[10]. Другими словами, предписывает total stopage of all immigration into Palestine after March[11]
Что я скажу по этому поводу? То же, что еще пять лет назад говорили многие выдающиеся англичане: это установление равнозначно измене, отказу от данного слова, оно несовместимо с условиями, на которых Англия приняла мандат на Палестину. Хорошо говорить, что Лига Наций
