– Дёргает барса за усы. – Вырвалось прежде, чем до меня дошёл весь смысл произнесённых Ирбисом слов, среди которых ключевым было «брат». – Брат? – Уточнила на дурацком автомате шока.
– Не знала? Странно. Сёстры обычно делятся друг с другом информацией о своих парнях, а твоя чересчур болтлива. Я вот, например, знаю где ты учишься и сколько четвёрок в твоей зачётке.
– И сколько? – Зачем-то спросила, наверно надеясь убедиться в недостоверности сказанных им слов. Потому что иначе получается, что не только Ирбис, но и Барс знает всю мою подноготную.
– Было тринадцать. Сейчас после пересдач осталось две, которые ты планируешь исправить к концу года.
– У тебя хорошая память, если ты запомнил такую незначительную деталь как оценки сестры подружки брата.
– Не могу похвастаться подобным. Просто ты настолько бесишь сестру своей правильностью, что она не устаёт повторять какая ты зануда и заучка со своей маниакальной жаждой быть лучшей во всём. Ей-то это не светит.
– Не смей!.. Говорить так о моей сестре. Ты ничего о ней не знаешь. Ни о ней, ни обо мне. И оставь свои выводы о нашей семье при себе, они в этой комнате никому не интересны. – Не сдержалась. Осеклась лишь когда выпалила всё до конца, уже ожидая отдачи, которой не последовало. Барс уже схватил бы меня за шею, требуя усмирить свой пыл. Ирбис же остался спокойным, заставляя меня чувствовать себя практически истеричкой. Собственное поведение начинало казаться глупым и не взрослым.
– Похоже текила окончательно развязала тебе язык. Это твой первый алкоголь? – Высказал далеко не верную догадку. – Шампанское и прочие шипучки не в счёт.
– Нет, не первый.
– А поцелуй? – Этот резкий переход в разговоре моментально напряг меня, пока Ирбис демонстрировал спокойствие и невозмутимость.
– Пятнадцать минут ещё не прошло?
– Нет. Так первый?
– Обязательно ждать в кабинете? Я хочу на воздух.
Снова стало не по себе. Взгляд Ирбиса поменялся. Кроме заинтересованности в нём появилась порочность, такая же, как и у его брата. Теперь, зная об их родстве, я её чётко видела и чувствовала сопутствующее, выработавшееся за время знакомства с Барсом, отторжение, желание спрятаться, остаться наедине с самой собой.
– Пойдём, когда ответишь. – В этой фразе был скрыт приказ. Тон Ирбиса ровный и холодный, пробирающий до дрожи.
– А если не отвечу? – Я не напрашивалась, не дерзила, просто хотела знать, что он скажет или как поведёт себя. Зачем-то.
– Мы не выйдем из этого кабинета, пока я не получу ответ.
У некоторых людей есть настоящий дар говорить так, что у тебя больше никогда не возникнет желания усомниться в сказанных ими словах и данных обещаниях. Мы находились в нескольких метрах друг от друга, но я чувствовала себя прижатой к стенке, мне даже казалось, что я чувствую его дыхание на своей коже, запах, и без того пропитавший всё помещение, и жар, исходящий от его тела. Ни на мгновение не усомнилась, что он готов запереться со мной в этом кабинете пока не добьётся ответа. Добиваться своего – их общая с братом семейная черта. И мне стало страшно. Меня прошибло понимание, что Барс не отступится от своей идеи затащить меня в постель. И выхода из этой ситуации я не видела.
– Первый. Теперь мы можем идти? – Ответила неохотно, лишь бы выбраться на воздух.
– Пошли.
Перед тем, как выпустить из кабинета, Ирбис накинул на меня серый пиджак, который снял со спинки кресла. Это была его вещь, она пахла им и идеально подходила к серым брюкам и жилету, которые были сейчас на нём. Давно не видела мужчин, носящих костюм тройку. Особенно странно Ирбис смотрелся на фоне местной публики пока вёл меня по бесконечным лестницам и коридорам клуба, периодически прикасаясь то к моей руке, то спине, то плечу, корректируя направление.
Я не хотела садиться в его машину, не хотела, чтобы он меня куда-то вёз, не хотела снова оказаться с ним в замкнутом пространстве. Они с братом не были похожи внешне: Барс жгучий брюнет, с тёмными глазами, резкими чертами лица, а внешность Ирбиса была обманчиво спокойна в своих серых тонах от пепельных волос до приглушённо-серых глаз и будто аристократических чертах лица. А вот телосложение у них было один в один, рост и комплекция полностью совпадали, только мне показалось, что Ирбис не был перекачанным, как брат. И пах он умиротворяюще сочетанием моря и снега. Всё обман. Весь город знает, что братья Барские бескомпромиссны, жёстки, а порой и жестоки в своих решениях, теперь и я это знаю.
Предприняла безуспешную попытку сесть на заднее сиденье, но мне «любезно» открыли переднюю дверь. Моё недовольное лицо вызвало лишь ухмылку Ирбиса, первую за весь вечер, а точнее уже ночь. И снова нет сходства с братом, но и это обман.
Мы сидели в тишине, пока я не услышала знакомый смех. Моя сестра навеселе, повиснув на шее Барса, лезла к нему с поцелуями, которые он равнодушно принимал. В очередной раз задумалась, что она в нём нашла? За ней и раньше ухаживали мажоры, но почему нужно было запасть именно на него, человека от которого веет вседозволенностью и равнодушием. Неужели Кисса приняла похоть за чувства? Или её устраивает такое к себе отношение?
– Зачем она ему? – Спросила Ирбиса, не отрывая взгляда от окна, стёкла были тонированные и можно было, не стесняясь, наблюдать. Может в родном Барсу человеке я найду способ отвадить его от себя и сестры.
– Она не шлюха. Моему брату с ней весело, и она не ломается в постели, открыта для экспериментов. Ваша мама только с тобой проводила беседы о половом воспитании?
– Наша мама не застала тот возраст Киссы, когда с дочерью ведут подобные беседы.
– Очень жаль. Киссе они бы не помешали. У твоей сестры странное имя. – Ирбис не выдал, что ему неудобно от своего неуместного комментария, но я уловила его желание не продолжать неприятную тему.
– Оно означает «сестра близнецов».
– У вас есть ещё сестра?
– Брат – мой близнец. Он родился мёртвым. Ей дали имя в память о нём.
– А твоё имя тоже память о ком-то?
– Моё имя напоминание, что я выжила, а брат – нет. Пятнадцать минут прошли? – Теперь я уходила от неприятной темы, и Ирбис это прекрасно понял.
– Да.
Ирбис довёз меня до дома так больше и не заговорив. Меня это более чем устраивало. Я вообще не люблю разговаривать с людьми, если тема разговора не касается медицины. И с Киссой давно не разговаривала как сестра с сестрой, погрузилась в свой мир, где мне комфортно, всё понятно и просто. Теперь жалею. Нужно было переступить через себя, заставить снова стать подругой, а не домашним тираном, всё запрещающим и ограничивающим её свободу. Теперь она меня ненавидит ещё сильнее, а я совсем ничего не чувствую, ни любви, ни родственной привязанности, причём уже давно. Проявляю заботу на каком-то автомате.
– Оставь себе. – Остановил меня Ирбис, когда я начала стягивать с плеч его пиджак.
