тебе, как им пользоваться.
— Я откушу твой гребаный член, если ты попытаешься.
— Господи. — Эдо массирует переносицу. — Макс был дураком, сделав так много для этой бесполезной соплячки. — Его холодный взгляд скользит по мне, оценивая, но в нем нет того голода, который всегда таится в глазах Арта. — Она прекрасна, но я бы вряд ли подарил ее даже своим охранникам в качестве подарка. Она не стоит таких хлопот.
— Она для меня. — Арт грубо подталкивает меня к моему месту, выдвигая стул и заставляя меня сесть, положив руку мне на шею. — Я буду наслаждаться разрушением того, что мой брат пытался защитить.
— Я могу это понять. — Взгляд Эдо не отрывается от меня. — Но есть вопрос о желаниях ее отца. Он хочет ее смерти, и без преимущества брака с Агости я не склонен сталкиваться лицом к лицу с Обеленским. Максимилиан с трудом убедил меня в этом. Если бы я увидел эту соплячку, я бы, возможно, не согласился. Она обуза.
— Она моя. — Арт прищуривает глаза. — Я расплачусь с Обеленским. Это того стоит, чтобы получить удовольствие от того, чего Макс так сильно хотел. Все, что он хотел.
— Если Максимилиан не был ответственен за смерть моей дочери, то кто, по-твоему, был? — Эдо обращается ко мне, полностью игнорируя Арта, а также женщину, которая входит в комнату, одетая в типичную одежду домашней прислуги, когда ставит перед нами тарелки с супом и заправленным салатом.
Мне приходится приложить все силы, чтобы не выплеснуть горячий суп ни в лицо Эдо, ни в лицо Арту. Все, что меня останавливает на самом деле, это неспособность решить, кому именно.
— Кто бы это ни был, он тот, кто хочет его смерти, — выдавливаю я. Я не хочу принимать его вопросы всерьез, я вообще не хочу участвовать в этом ужине, но если кто-то и может уберечь меня от Артуро, то это Эдо. Это могло бы означать, что меня доставят к моему отцу, и я бы предпочла это. — Тот, с кем Арт объединил усилия, чтобы убить собственного брата из-за денег и титула.
Эдо слабо улыбается.
— Такая невинная. Убийства из-за титула случались и раньше, конечно, из-за денег, и это случится снова. Иногда и за меньшую сумму. Так было со времен Каина и Авеля, и так будет до конца времен.
— Как скажешь. — Я чуть не выплевываю это слово. — Это не делает Макса ответственным за то, что случилось с Адрианой.
Выражение лица Эдо мрачнеет.
— Не смей произносить ее имя за этим столом, — рычит он низким и опасным голосом. — Я не хочу слышать его от тебя, мусор. — Его руки лежат плашмя на столе, когда он наклоняется ко мне. — Максимилиан попросил о помощи. Он попросил у меня силу за спиной, имя моей семьи, мой голос, чтобы другие семьи тоже поддержали его. Все для того, чтобы защитить тебя. — Его губы изгибаются, когда он оглядывает меня с ног до головы. — Какая гребаная трата времени.
Он откидывается на спинку стула, берет ложку и постукивает ею по дереву.
— Я согласился в обмен на брак. Моя дочь вышла бы замуж за некогда могущественное имя Агости, и мы бы вместе вернули ему былую славу. В обмен я оказал бы ему небольшую услугу и выступил бы против Обеленского, если бы он попытался добраться до тебя. На самом деле это было несложно. Но моим твердым условием был брак.
Эдо делает глоток супа, раздумывая, прежде чем снова взглянуть на меня.
— Максимилиан пытался вывернуться, ссылаясь на целибат священства. Я вызвал его на это, превратив все в шутку. Главарь мафии, глава семьи, соблюдающий целибат? Это неслыханно. Семьям нужны наследники. Конечно, я узнал об этом, потому что все это было ложью.
Он бросает взгляд на Арта.
— Артуро здесь заполнил для меня пробелы.
— Какое отношение все это имеет к тому, что ты убил его? — Выплевываю я. — Он пытался сделать то, что ты хотел! Даже несмотря на то, что это разбило ему сердце…
Эдо раздраженно машет рукой.
— Меня не волнует ни его сердце, ни твое. Я заботился о своей семье. Своей дочери. — Он смотрит на меня, в его взгляде снова тот темный блеск, обещающий мне неприятности. — Адриана оказалась в той комнате из-за него. Из-за того, о чем меня попросил Максимилиан Агости. Ее кровь была на его руках, и я отомстил, как сделал бы любой отец.
Он делает паузу, возвращаясь к своему супу. Мое блюдо все еще нетронуто, поскольку Арт сидит и ест рядом со мной, совершенно не обращая внимания на разговор.
— Теперь у меня в столовой дочь другого мужчины. И я должен задаться вопросом, стоит ли угождать другому Агости такого удовольствия, которое я получил бы, увидев тебя мертвой, зная, что все попытки Максимилиана были напрасны.
— Это тоже самое, — раздраженно перебивает Арт. — Если я возьму ее, это тоже будет напрасно. Он хотел защитить ее.
— Он хотел, чтобы она умерла?
— Я бы сказал, что быть моей игрушкой — это то, что Макс посчитал бы хуже смерти.
— Ты можешь перестать говорить обо мне так, словно меня здесь нет? — Я взрываюсь, мои руки на коленях сжимаются в кулаки. — Мне все равно, что ты со мной сделаешь. Я не собираюсь поддаваться Арту. Я буду сражаться с ним до последнего вздоха.
— Ты предпочла бы получить пулю в лоб, стоя на коленях за русским бетонным зданием? — Эдо поднимает седую бровь, глядя на меня, и каким-то образом, несмотря на мой ужас, мне удается спокойно встретить его взгляд.
— Я бы предпочла что угодно, только не Арта — говорю я ему категорично. — Не важно, что это такое. Даже если это смерть.
— Интересно. — Эдо поджимает губы. — Я больше склонен отдать ее тебе сейчас, Артуро, если она так отчаянно хочет освободиться от тебя.
Блядь. Я изо всех сил стараюсь сохранить нейтральное выражение лица, не желая, чтобы Эдо увидел, каким холодным шоком для меня являются его слова. Я гребаная идиотка. Он хочет причинить мне боль. Он сделает все, чего я меньше всего хочу.
— Не бросаться в заросли шиповника, — бормочу я себе под нос, и Арт поворачивается, чтобы посмотреть на меня, на его лице явно написано раздражение.
— Что?
— Ничего. — Я натягиваю на лицо натянутую улыбку. — Я просто думаю о том, как сильно мне понравится откусывать твой член.
— Я выбью тебе все зубы до единого, маленькая сучка. — Губы Арта растягиваются, когда он говорит, слова вырываются резкими отрывистыми фразами. — Ты понятия не имеешь, что такое боль. Сразись со мной, и я покажу тебе.
Я никогда не умела хорошо скрывать свой страх, и я никогда не умела переносить боль. Я уступила охраннику на складе, потому что боялась, что он причинит мне боль, если я этого
