то, чего не существует, — закончил он.
Я был благодарен ему за понимание и заботу. Велел сильно не утруждаться и сделать обход раза два, не более. Остальное время разрешил читать или спать.
Письмо отца Флеккера (продолжение)
После того, как я прочел записи от седьмого сентября, лицо отца Грегори изменилось. На нем был виден страх и волнение. Его глаза забегали по полу, как бывает, когда страшная тайна человека выходит наружу, и ему уже не скрыть ее.
Я заметил это и насторожился.
— Все в порядке, отец Грегори? — спросил я мягко. Он закрыл глаза и обреченно опустил плечи.
— Этот мальчик… ему десять, русые волосы, среднего роста, худой, со шрамом за ухом? Глаза серые, пальцы тонкие и длинные, все время теребит ими что-то?
Я был поражен до глубины души. Откуда отец Грегори, никогда не бывавший в Картрайн-Хилле, мог знать такие подробности о нашем бедном мальчике?
Неудивительно, мисс Мари, что я невольно задал этот вопрос отцу. Просто слова сорвались с губ против моей воли. Даже быстрее, чем я мог подумать спросить.
— Откуда вы знаете этого ребенка? — я отложил записи доктора.
— Это не ребенок, — по-прежнему не открывая глаз, ответил отец Грегори, — но прошу вас, дочитайте записи.
Я решил, что так будет справедливо и нашел нужный лист.
Записи доктора Ричарда Филдса
8 сентября
Около половины третьего утра я соскочил с кровати, услышав, как кто-то пытается выломать мою дверь. В нее стучали так яро и громко, что я невольно взял револьвер и, проверив наличие пуль, спустился вниз. Но стоило мне посмотреть в стеклянные вставки в двери, как я успокоился. Это был инспектор Хьюс.
— Рич, собирайся! Идем! — сказал он, как только я открыл дверь. Он был весь мокрый, но не от дождя, а от пота. Дышал тяжело, будто задыхался.
— Что…
— Мари! Ей плохо!
— Нужно к профессору!
Роберт схватил меня за плечо и больно сжал.
— Если я и могу доверить Мари кому-то так же, как себе, то только тебе, Ричард.
Я накинул пальто поверх ночного белья, обулся и вышел на улицу. Роберт побежал в сторону дома, я за ним. Даже дверь запереть забыл. Дорогу перекрыли из-за реконструкции, а потому мне стало понятно, почему Роберт был таким запыхавшимся. Всю дорогу пришлось бежать. Роберт не сказал ни слова. Лишь обмолвился, что такого приступа у нее еще не было. Впрочем, я сам в этом убедился, когда, наконец, вспотевшие и уставшие мы забежали в комнату мисс Мари.
Она сидела на полу, согнув ноги в коленях и уложив на них голову. Она не задыхалась. Ее не били судороги. Она просто сидела и что-то шептала. Так усердно и постоянно, заканчивая и начиная сначала. Я не мог разобрать ни слова. Аннет вся в слезах, стояла у порога. Лицо ее было бледное.
— Мисс Мари? — я хотел подойти ближе, но Аннет подпрыгнула и громко крикнула.
— Нет! Не надо!
Я вздрогнул от неожиданности, Роберт тоже. Он разозлился и выгнал бедняжку из комнаты, велев привести, если это возможно, профессора.
Мари же никак не реагировала на происходящее.
— Она спит? — спросил Роберт.
Я проигнорировал. Подошел ближе и слегка коснулся ее плеча. Мари засмеялась. Глухо и не своим голосом, плечи ее резко стали подниматься и отпускаться.
— Мисс Мари, проснитесь, — я слегка потрепал ее за плечо. Она резко повернула голову ко мне, и я заметил, что ее зрачки сильно расширились. Я даже не знал, что они так могут.
— Это ты спишь, мразь! — Мари хрипела и шипела одновременно. Но она не спала. Я одернул руку и слегка отклонился назад.
— Ты будешь бить лоб в кровь, вместе со всеми, кто не верует, — Мари мгновенно встала на четвереньки и резко повернула голову набок, — я отметил ее, он выбрал ее… я отметил ее… он выбрал ее…
— Мисс Мари…
— Он выбрал… как и ее, и ее, и многих тех других блудниц…
Мари была в каком-то жутком и омерзительном трансе. Я видел это впервые и впервые я был растерян и не знал, что делать. Я поднялся с корточек, потому что Мари стала подползать ко мне, продолжая бубнить про то, что кто-то кого-то выбрал. Инстинктивно я сделал шаг назад, а потом Мари закричала, закричала от дикой боли. Она отбросила себя назад, перевернулась на спину и стала махать рукой, будто обожгла.
— Что с ней?! — Роберт кинулся к сестре, но я придержал его, уставивши взгляд в пол. Там лежал нательный крест мисс Мари вместе с порванной цепочкой. На нем была кровь. Крест лежал прямо в том месте, где мисс Мари почувствовала боль.
От дурных суеверных мыслей меня оторвал плачь Мари.
— Роберт… что… что происходит… Ричард? — Мари хлопала глазами, прикрывая оголенные ноги ночной рубашкой. Я же, нахмурившись, смотрел на нее, пытаясь найти разумное объяснение. Но не смог, заметив рану на ее руке.
— Вам лучше прилечь, — наконец, мне удалось взять вверх над эмоциями.
Роберт помог Мари подняться и уложил ее в кровать, бережно накрыв одеялом и пледом, так как она дрожала, хоть и уверяла, что ей не холодно. Я попросил Роберта принести настойку пустырника.
— Мари, ты помнишь, что случилось до припадка? — осторожно спросил я, сев рядом с ней и положив ее руку в свою.
— Мне снился сон, — голос ее тоже дрожал и был слаб, — снова о тебе. Ты поцеловал меня, но потом начал душить и… твои глаза… они были такими злыми, не такими, как всегда.
— А потом?
— Я просила тебя перестать, а ты велел дать согласие. Я не знала на что, но мне было так страшно, что я сказала, что согласна. Ты… он рассмеялся… — голос Мари совсем стих, и она заплакала, — это был не ты, Дик…
Как же давно я не слышал этого имени. Так меня называла только мама, а когда об этом узнала Мари, то и она тоже. Но уже четыре долгих года я не слышал этого имени.
— Это был Дьявол…
Я попросил Мари выкинуть эти мысли из головы. Объяснил, что такое бывает при психических расстройствах. Рассказал случай из практики профессора, который он так любит рассказывать на лекциях. Это история о парне, который считал себя мореплавателем, силачом, лингвистом и рыбаком. А по факту был только рыбаком. Но иногда он действительно знал многое об устройстве судна, выполнял тяжелую работу, которую в другой день выполнить не смог бы. А иногда говорил на разных языках, но став снова
