— она знала, что та будет не заперта — Солана прошла внутрь. Её глаза быстро привыкли к полумраку комнаты, и она моментально выхватила из темноты очертания силуэта на кровати. Моргнув, Клаус откинул меха, и поднялся в полный рост. Он был полностью обнажён. Слабый свет луны, что проникал в комнату сквозь широкое окно, мягко скользил по его рельефному телу, серебря его. Солана любила это тело.
— Миледи, — бархатным голосом промурлыкал Клаус, и между ног у Соланы стало влажно. — Я думал, ты не придёшь.
От нетерпения она качнула головой, сделав шаг вперёд.
— Отчего же? — спросила она и сбросила с себя плащ. Он плавно опустился на пол, оставив после себя только её нагое тело, которое тут же принялся разглядывать Клаус, не скрывая вожделение во взгляде. Им обоим нравилась эта игра. — Ты сегодня храбро сражался, мой рыцарь, и заслужил свою награду.
Она ласкала похотливым взглядом его восставший орган, большой и подрагивающий, а уже через секунду, как только Солана опустилась перед ним на колени, к взгляду присоединился её влажный рот, и комнату наполнили хриплые стоны Клауса.
Мариус
Они были в пути уже две с половиной недели, последние десять дней следуя через долину Элрон. Мариусу казалось, она тянется бесконечно. С обеих сторон от Янтарной дороги возвышались каменистые горные холмы, закрывающие собой ярко-голубое небо, что сопровождало их от самого Тилмрэда. Внизу, у подножия холмы были обильно покрыты сочной травой и низкорослыми кустарниками, кое-где даже виднелись сосны, но дальше снова произрастал густой травяной покров.
Мариус устал, находясь так долго в седле. Они выдвинулись в путь уже на следующий день после прибытия, и его люди, впрочем, как и он сам, даже не успели толком отдохнуть. Но Мариус не собирался долго задерживаться в Тилмреде. Единственная ночь, что он провёл в стенах замка, далась ему нелегко, хотя за дверьми покоев, что для него любезно предоставила леди Старла, находилась вооружённая охрана, состоявшая из числа его лучших воинов. Он лёг рано, сразу после ужина, но сон всё никак не шёл. Проворочавшись в кровати часов до трёх ночи, Мариус выбрался из-под тонких одеял, и направился в вектум, надеясь найти успокоение в его священных стенах.
Путаными коридорами он спустился вниз, и приблизился к кованым дверям, скрывающим за собой вектум. Мариус уже собирался толкнуть резные створы и войти внутрь, когда заметил человеческий силуэт, что вырисовывался на серой каменной стене в тусклом свете свечей, расставленных у алтаря полукругом. Внутри кто-то находился.
Мариус отстранился от двери, собираясь оставить неизвестного посетителя наедине с его мыслями и молитвами, но какой-то невнятный сдавленный звук заставил его помедлить. Мариус посмотрел сквозь резные прорези в дверях: на шершавом полу пред алтарём склонилась чья-то хрупкая женская фигура. Стараясь не издавать ни звука, Мариус подошёл ближе. Вектум был окутан полумраком, серым и мистическим, но Мариус всё же смог различить длинные тёмные волосы, рассыпавшиеся по поникшим плечам, тонкие пальчики, сцепленные возле груди, и полные чувственные губы, с которых — Мариус был в этом абсолютно уверен — слетали беззвучные слова молитвы.
«Девчонка Боллардов, — рассердился он. — Во имя всех богов Мироздания! Что она здесь делает в такой час? Ей бы следовало спать, набираясь сил перед дальней дорогой, а не шататься по замку».
С того момента, как он увидел её, гордую и немногословную, в просторном зале Тилмрэда, она больше не показывалась ему на глаза. Не спустилась она и на ужин, а её леди-мать сказала, что той нездоровиться, когда Рован вполне резонно указал на её отсутствие. Мариусу стало смешно в тот момент. Более нелепой и грубой лжи он не слышал, хотя Мариусу не показалось, что Старла Боллард глупа.
«Кому из богов она молиться?» — подумал Мариус, беззастенчиво разглядывая её ладную фигуру, скрытую простым платьем, казавшимся в тусклом полумраке чёрным. Отчего-то её коленопреклоненный вид привёл Мариуса в слепую ярость. Ему до дрожи в ногах захотелось ворваться в вектум, хорошенько встряхнуть девчонку, и заявить, что её мольбы тщетны, и боги не услышат их, и единственный человек, перед которым ей отныне следовало покорно склонять голову, был он сам.
Рован просил отдать девчонку ему ещё до того, как они добрались до Тилмрэда.
— Зачем она тебе? — спросил у него тогда Мариус.
— Я превращу дочь Ларика в свою рабыню. Она будет мыть мне ноги, и согревать мою постель, а когда я устану от неё, то отдам твоим воинам на потеху, — ответил Рован, не моргнув глазом.
— Я скажу тебе один раз, Рован, и надеюсь, больше мы не станем возвращаться к этому разговору, — качнул головой Мариус. Ему не понравился настрой брата. — Девчонку никто трогать не станет, иначе какой от неё прок? Неужели ты думаешь, Ларик станет отсиживаться в Тилмрэде, когда его дочку превратят в дешёвую шлюху? Для него её бесчестие станет сродни её смерти. Он сразу созовёт свои войска и двинется на запад.
Рован фыркнул, его конь, грациозный и ретивый, вторил ему.
Ещё во время привала у Угольной реки, Мариус заметил взгляд, которым Рован поглядывает на дочку Ларика. В нём лютая ненависть перемежалась с похотью. Интересно, сам Рован понимал это? Или он нарочно так делал, чтобы вселить в девчонку страх?
Отец бы не одобрил такого отношения даже к дочери врага. Одно дело выполнить своё обещание, но просто так истязать дочь Болларда никто не станет. Мариус не позволит случиться такому в стенах Риверсайса. О чём он и сообщил тогда Ровану. Брат остался недоволен его ответом.
Закончив молиться, Тами подняла голову. В свете свечей на её лице блеснула влага, тонкими полосами сбегавшими вниз по щекам.
«Прости, девочка, но твои слёзы тебе не помогут» — поджав губы, подумал Мариус.
Он поспешил скрыться, пока девчонка не заметила его. До рассвета Мариус так и не сомкнул глаз.
С той ночи в вектуме Мариус больше не видел её слёз. За всё время, что они находились в пути, она вообще не выказала ни единого слова упрёка или жалобы.
Её повозка их тормозила; у неё постоянно ломались оси в деревянных колёсах; стоило ей наехать на очередной пригорок, она скрипела и стонала. Рован злился и предлагал бросить «проклятую телегу» прямо посреди долины, но Мариус не позволил. Если девчонка и доедет до Риверсайса верхом, то веда Арлин, которую она за каким-то чёртом потащила за собой, точно нет. А Мариус не планировал, чтобы по его вине погиб человек, служивший во славу богов Мироздания.
Да
