вдовий терем.
Вскоре и деревня скрылась с глаз, а потом и река осталась позади, которая поит все поселение. Я даже не заметила, как наступила ночь. Все это время я была в думах. Боялась чего-то. Переживала, что взяла мало вещей с собой. Беспокоилась, что в чужом доме мне с дочкой и Ульяной места не будет. А когда очнулась, приживалка уже ужин накладывала. Пришлось срочно думать, как мужа уважить.
Достала травки. Заварила чай, чтобы силы за ночь восстановились. Мужу подала, дочери остудила, девке предложила. Та на чай смотрела, будто я ей зелье в кружку налила. Еще и на меня из-под бровей косилась.
Чем ближе время сна, тем яснее я ощущаю холод и одиночество. Радим решил место на телеге освободить для меня и девочек, а сам подле, на землю лег.
Долго уснуть не могла, ища только приобретенное тепло, поэтому и рассвет проспала и с завтраком девице не помогла. Ульянка будто всю жизнь женой прожила: вставала с петухами, готовила и хозяину подавала. А я только чай заваривать успевала и то, в самые последнии минуты.
Пейзаж менялся.
Огромные поля и непроходимые лиственные леса становились более редкими, холодными, каменистыми. Иногда попадались огромные валуны и настоящие сосны. Теплое солнце становилось холодным, безжизненным. Время Рожаниц подходило к концу. Скоро Сварог должен заработать в своей кузне, а он ремесленникам покровитель. Не ученит невзгод своему сыну.
Я уже мысленно поблагодарила Долю и хотела ей дар оставить, но заметила на горизонте тучи черные, грозовые. Ветер стал порывистым, холодным — траву к земле клонит. Недоля все же решила о себе напомнить, закутав нас в епанчу. Сарафан пришлось сменить на поневу.
В дороге под дождь не хотелось попадать. Тем более ливень.
— Так мы месяц будем добираться, — тихо вздохнула приживалка. — Может, поколдуешь? — прошептала она, надеясь что Радим не услышит.
Не любят мужики бабские "разговоры". Да и отживают свой век старые Боги.
Но в нашем случае именно муж может помочь. Сила голоса ему не просто так дана, божьей благодатью одарен он сполна. Его должны услышать в любой час. А вот я для таких вещей — слаба. Мне нужно много условий соблюсти, чтобы Богов к себе привлечь. Их взгляд всегда на моего брата косит из-за крови единой.
9
Мне предстоял разговор с Радимом. Я боялась, что рассержу его. С одной стороны он видел, кого в жены брал. С другой — все неведанное человека пугает и он осознанно сторонится этого.
Радим был в пути ласков с дочкой и ни разу ни на кого не прикрикнул и не заругал. Мои утренние поздние вскакивания терпел, с козой возился, Марьяну с собой на коня брал. Муж мне нравился. До сих пор в душе храню воспоминания о нашей единственной ночи и по ночам мерзну без его тепла. Иногда в пути так на его спину смотрю, что совестно становится.
Не хочется потерять его расположение из-за моих закостенелых убеждений. Но и под ливнем в луже и грязи не хочется сидеть.
Для ублажения Радима я даже встала вместе с Ульяной и завтрак приготовила. Муж с утра удивился тому что я возле костра бегаю.
— В добром здравии будь, Хозяин, — встретила его с кружкой молока от козы.
Животинку он на ночь с телеги спускал, кормил, поил, отмывал и на кол сажал. Утром, обычно Ульяна, ее доила и к завтраку готовила кашу молочную. А сегодня этим я занялась.
Не знаю, чему он больше удивился: тому что я встала с рассветом или тому что я успела все сделать до того, как он проснулся.
Он взял из моих рук молоко, лишь слегка задел меня своей большой ладонью, а меня будто в кашу горячую, что на костре стоит, макнули. Сразу огонь во мне зажегся, а сладостная нега плеч моих коснулась.
В глазах мужа я заметила пламя и позабыла о предстоящем разговоре.
Его рука нежно провела по моей щеке, коснулась уха и зарылась под волосы. Меня притянули ближе, пришлось встать на носочки, чтобы мои уста приласкали.
Когда меня отпустили, я едва вспомнила зачем встала в такую рань и надо ли нам спешить в дорогу.
Мужчина коварно, как искуситель оглядел меня и отпустил из своих объятий.
— Радим, — окликнула я его.
Боги, о чем я там хотела поговорить?
— Непогода надвигается, — он посмотрел на черное небо на горизонте и трепещущий огонь под котлом. — Может ты к Богам обратишься за помощью?
Его брови взлетели вверх и остались под русыми волосами. Он не выглядел злым или недовольным. Скорее, удивил его мой вопрос. Будто никто и никогда у него ничего такого не просил.
— Заговор скажи и Боги тебе три дня дадут за откуп, — я подошла к нему ближе.
Заглянула в лицо и увидела его непонимание. Через пару минут появилось недоверие и промелькнул страх. Страх не перед Богами, а детский, закостенелый. Неосознанно мужчина нащупал мой мешочек на своей груди и отрицательно помотал головой.
— Я рядом буду. Научу. Подскажу. Направлю.
Я прикоснулась к его рукам на груди и ощутила насколько они холодны.
— Нет, — строго произнес мужчина и ушел к роднику.
А я не знала куда себя деть. Меня не отругали, не обозвали и не накричали. Но ощущение будто меня опустошили. Я считала, что с колдуном мне легче будет переживать забытье древних покровителей и традиции. Но выяснилось, что сам колдун хочет забыть истоки.
— Вот такая ты, Недоля, — тяжело вздохнула я и пошла к костру.
В это утро моя каша сгорела, а чай я не успела приготовить — начался дождь.
Закутав дочку в плащ, я постаралась укрыть все что было на телеге. К обеду нас накрыл ливень и негде было прятаться. Дорога уплывала из-под ног, а ребенка сносило сильными порывами ветра. Бедную козу тошнило, а на вещи приходилось ложится, чтобы их не смыло и не скинуло.
Непроглядная вода стояла вокруг. Взрослые уже несколько часов пытались вытащить колеса телеги из колеи, но только сами тонули и падали. Марьяна плакала и захлебывалась не то слезами, не то ливнем. Ульяна старалась удержать узлы, но они будто намеренно, сползали на дорогу. Под этот ливень, я и сама расплакалась.
Не могла понять, почему имея такую силу, как у Радима, он не желает ей пользоваться. Я же со своими скудными крохами везде ее
