– Я и бантики умею развязывать. – Она взялась за завязки его панталон. – Смотри.
Она неторопливо потянула завязки, и белье соскользнуло с бедер. Подол рубашки упал вниз белым барьером, который скрывал его и защищал ее… на мгновение.
Гарри положил руки Джесси на плечи, словно опасаясь, что она в испуге сбежит.
– Тебе грозит серьезная опасность.
– Да? – Она провела руками по его бедрам, помогая нижнему белью скатиться вниз. – В самом деле? И в чем эта опасность? – Ткань рубашки, прикрывающая его пах, интригующе натянулась. – Оказаться пронзенной?
– Да.
– Неземным блаженством?
– Я об этом молюсь.
– Я тоже, дорогой сэр, и, вероятно, с двойным пылом. – Любопытство и осторожность сражались в ней.
Любопытство победило.
Отстранившись, она разглядывала стоявшего в одной рубашке Гарри.
Мускулистые икры, крепкие бедра. Медленно она подняла полы рубашки, дразня его. Но ее нервы были напряжены до предела, и она тихо застонала, когда его мужской жезл предстал перед ее глазами – большой, с голубыми жилками под гладкой светлой кожей, с капелькой белесой жидкости на пурпурной головке.
– Ты не убежала и не закричала. Хороший признак. – В его голосе слышалось удовлетворение.
Она коснулась мешочка у основания, потом прошлась пальцем по стволу, поражаясь атласной коже.
Его руки дрогнули на ее плечах. Джесси увидела, что его глаза закрыты, а на лице выражение измученного жаждой человека, смакующего первый глоток воды.
Снова она почувствовала влагу и сладкую боль между бедрами, почувствовала желание, столь новое и все же знакомое. Ощущения были острее, чем она себе представляла. С ними появилось чувство священности происходящего, будто оба они участвовали в каком-то грандиозном древнем обряде, который соединит их навсегда.
Хотя никакого «завтра» для них не будет.
Джесси потянула вверх его рубашку, стаскивая через голову. Вздрогнув, Гарри высвободил руку из рукава.
У нее перехватило дыхание. На плече Гарри был шрам от ужасной раны.
– Гарри, – выдохнула Джесси, – что случилось?
– Оказался в неправильном месте в неподходящее время, – нахмурившись, ответил он.
Она ласкала розовый шрам.
– Тебе повезло, что ты выжил. – Она водила пальцем по багровым стежкам. – Ты, должно быть, ужасно страдал.
– Это всегда неприятно.
Преуменьшение, указывающее, что он не впервые с этим сталкивается. Она поцеловала его шрам.
– Бедный Гарри, из-за этого я могла бы с тобой никогда не встретиться. – Ее голос охрип от такого предположения. – Ты должен пообещать мне никогда не… – Длинная тонкая линия, пересекавшая его живот, привлекла ее внимание. – А это что?
– Я… упал.
Джесси подняла на него глаза и увидела, что он лжет.
– Поножовщина – вот что это.
– Легкая рана, давняя, восемь лет назад.
– Легкая? Да нож одежду прошил!
– А может, на мне ее и не было, – сказал он, пристально глядя на Джесси.
– Возлюбленная? В таком случае со мной тебе нужно быть более осмотрительным. – Раздражение сделало ее бесцеремонной.
– Как вы распорядитесь вашей жизнью, мистер Уиндберри?
– Охочусь с грубой толпой.
Так и есть. Она считала его мелким дворянином, фермером? Теперь она подозревала… Она чувствовала, что он больше других мужчин нуждался в любви, и знала, что она именно та женщина, которая даст ее. Поцеловав кончики пальцев, она, едва касаясь, провела ими по шраму на животе.
Гарри погладил ее щеку тыльной стороной ладони, поражаясь шелковистости ее кожи.
– Ты удивительная девочка.
– Никогда этого не забывай. – Улыбнувшись, она обошла вокруг него, пристально разглядывая.
Что она думает о его израненном теле? Верит его россказням? Ее это волнует? Она воспользуется им в эту единственную ночь и пойдет дальше без сожалений и мук… почему эта простая мысль вызывает у него ярость?
Какой же он болван. Он хотел, чтобы она любила его. Собирался сделать все, что в его власти, чтобы заставить ее любить, прежде чем она узнает его подлинное имя.
Ее пристальный взгляд согревал его спину. Пуля вышла выше лопатки, Джесси нашла это место и поцеловала. Ее пальцы пробежали по его позвоночнику, легли на ягодицы.
– Ты самый прекрасный мужчина из тех, кого я имела удовольствие рассматривать, – похвалила она с энтузиазмом распутницы и… неумелостью девственницы. – Разумеется, ты единственный мужчина, которого я имела удовольствие рассматривать нагим.
Гарри хотел рассмеяться, но не смог. Он не смел двигаться, едва дышал.
Будь у нее чуть больше опыта, она бы испугалась, поскольку он балансировал на грани потери контроля над собой. Его жгло стремление овладеть ею прямо сейчас.
Но он так старательно пестовал ее доверие. Если он испугает ее, обидит, если она шарахнется от него… он этого не перенесет. Она вынесла плохой опыт из общения с мужчинами. Видит Бог, она никогда не сравнит его с другими поклонниками. Всю жизнь будет доверять ему. Он собирается жениться на ней.
Гарри дрожал от новизны ощущений: впервые женщина так рассматривала его и поглаживала, будто прикосновение к его коже дарило неземное блаженство.
– Иди сюда, – приказал он.
Гарри сказал это самым мягким тоном, но, наверное, отчаяние все-таки зазвенело в нем, поскольку Джесси подозрительно взглянула на него:
– Зачем?
Разведя руками, он самым невинным тоном произнес:
– Я хочу помочь тебе избавиться от одежды.
Она расслабилась.
Теперь он кружил вокруг нее. Ряд крошечных розовых пуговок на спине распалял его сильнее любой схватки. Ему хотелось разорвать платье и тут же предаться страсти. Вместо этого он медленно расстегивал пуговку за пуговкой, всякий раз целуя спину Джесси. Он не сводил взгляда с ее спины, поскольку не осмеливался податься вперед и взглянуть на ее грудь, освобождавшуюся из плена платья. Его самоконтроль и без того на грани. И без того тяжко возиться с пуговицами, сознавая, что скоро он будет обладать ею.
Джесси опустила голову, светлые локоны ласкали ее шею. Гарри сдвинул вниз рукава платья, и она на миг прижала съезжающую вниз ткань к груди.
Очарованный ее застенчивостью, он прошептал ей на ухо:
– Пожалуйста, позвольте мне посмотреть.
Она опустила руки, и платье бархатным озерцом легло к ее ногам. Гарри повернул Джесси лицом к себе и увидел простую белую сорочку без всякой отделки, сквозь которую проступали женственные формы. Он видел цвет ее плоти, набухшие соски, треугольник легких завитков внизу живота. Она была красива, настоящее пиршество для его изголодавшихся чувств, и пока он не увидел ее, не встретил эту девушку, он даже не сознавал, что просто чахнет.
