– У меня межпозвонковая грыжа, — неуверенно сказала Богданова.
Пиф пару раз видел, как ее прихватывало: в первый — еще в Москве, второй — в аэропорту, в Бангкоке, где она неловко нагнулась, чтобы взять тяжелую сумку.
– Давайте, показывайте свою грыжу. — Улыбка вообще не покидала напряженное до этого лицо хилера.
– А как же…
Ольга Николаевна явно стеснялась Пифа. Потом, видно, вспомнив, что у докторов пола не бывает, решительно скинула легкую блузку. Под блузкой ничего не было, да грудь и не особо нуждалась в дополнительной поддержке — плотная, красиво очерченная, размером между вторым и третьим.
Пиф поймал себя на мысли, что наблюдает за женщиной не как врач. Сразу стало стыдно.
Богданова легла на живот, оставшись в длинной, полупрозрачной, из легчайшей материи, юбке. Под ней виднелся купальник: моря в Багио не было, а вот большие открытые бассейны имелись, и после процедур компания — в зависимости от состояния больного — собиралась на природу.
Николас чуть сдвинул вниз ее плавки. «Чтоб начать с копчика», — сообразил Пиф. Потом внимательно — снизу вверх — исследовал ее позвоночник. Сначала — вновь не касаясь тела, потом — пробегая сильными пальцами вдоль спины, останавливаясь и манипулируя ими у каждого позвонка. Примерно так же работали отечественные мануальные терапевты.
Хотя нет, не так. Потому что Луис вновь протер коричневатой вонючей жидкостью участок белой кожи в поясничной области, а хилер ввернул туда, внутрь, свои сильные стальные пальцы.
Особо обильного кровотечения не было. Ольга, которая не видела, что проделывают с ее спиной, лежала спокойно.
Николас тем временем вытащил пальцы из ее плоти. И не только пальцы — еще кусочек серо-розовой и, очевидно, твердой ткани, она не шмякнулась в тазик, как раньше, а звонко стукнулась о металлический край.
Далее — как и прежде: помощник протирает кожу, хилер проводит ладонью — и вот вам полное отсутствие каких-либо следов! Правда, на этот раз Ольга Николаевна охнула — рука хилера показалась ей обжигающе горячей.
– Ну, как вы себя чувствуете? — спросил Николас, помогая ей подняться.
Та осторожно пошевелила спиной, привычно ожидая затаившейся боли.
И радостно заулыбалась:
– Да вы просто волшебник, Николас!
– Не торопитесь, — унял хилер восторг пациентки. — Нам еще придется с вами поработать. Два-три сеанса со мной и минимум десять сеансов массажа. Кроме того, придется постоянно пить травы и делать гимнастику, чтоб не было рецидива. Я вам все потом подробно распишу.
– Спасибо, — искренне поблагодарила Богданова.
Конечно, она радовалась и за себя — боль в спине достает даже самых терпеливых. Но гораздо больше Ольгу Николаевну грела мысль, что если можно вот так, запросто, устранить старое заскорузлое недомогание, то, может, и с мужем произойдет что-то похожее?
Именно этот невысказанный вопрос и читался в ее взгляде.
Николас посмотрел на спящего Александра Федоровича:
– Вы хотите знать сейчас?
– Да, — побледнев, сказала Ольга Николаевна.
– Он скоро умрет. Когда точно — не скажу. Но если все получится, как я надеюсь, он уйдет без боли. И успев, пусть недолго, нормально пожить. Теперь можно я спрошу вас?
– Да, конечно, — медленно ответила та.
Она еще тонула в шокирующей новости — конечно, глупо было на что-то надеяться, но уж слишком все сказочно выглядело. Хотя разве не об этом мечтали миллионы людей, попавших в положение Богданова? Уйти по-человечески тоже, к несчастью, далеко не всем удается. Всевышний, так здорово придумав с началом жизни, привнес слишком много трагизма и боли в ее конец.
– Сколько у вас есть времени?
– На что? — не поняла Богданова.
– На Филиппины, — уточнил Николас.
– Сколько нужно, — поняв, ответила Ольга Николаевна.
– Хорошо, — спокойно сказал хилер. — Тогда еще день проведем в Багио, потом уедем на океан. А там посмотрим, как пойдет.
– Делайте как лучше для Саши, — тихо ответила она.
А потом настал черед Пифа.
– Вы ведь врач? — улыбнулся Николас.
– Пока без диплома, — уточнил, почуяв подвох, Пиф. — Летом должен защищаться.
– Все равно вам должно быть интересно. — Николас показал на стол: — Ложитесь.
– Я? — делано изумился будущий медик. Он что-то такое и предполагал.
Даже Ольга Николаевна отвлеклась от своих печальных мыслей и с интересом смотрела на Пифа.
– Ну да, — улыбнулся хилер. — Вам не надоело испытывать боли после еды?
Черт! Это была правда. Он даже успел привыкнуть к гадким ощущениям в правом подреберье. Когда его кормили по часам — то дома бабуля, то в школьной столовой сомнительного происхождения — все было в порядке. Но шесть лет института и ночных дежурств приучили к шаурме и прочему фастфуду. Бабушка говорила, что добром не кончится, однако будущий врач, как это водится, понадеялся на авось.
Недавно ночью заболело совсем сурово, как раз во время дежурства в клинике. Пиф попытался перетерпеть, но шефа не обманешь. Балтер лично отвел его на УЗИ, чуть не за руку. Там нашли пару камней в желчном пузыре. Совсем небольших, около пяти миллиметров, но они и есть самые опасные: один мигрировал в желчный проток и обтурировал его, говоря по-русски, закупорил. Отсюда — сильнейшая колика. А если процесс не остановить, то возможны любые грозные продолжения: желтуха, биллиарный панкреатит и даже — при перфорации пузыря или протока — перитонит.
Светлова тогда чуть было не прооперировали: вообще такая ситуация — однозначный показатель к экстренному вмешательству. Пиф остался неразрезанным лишь благодаря счастливому стечению обстоятельств. Во-первых, камешек во время диагностических манипуляций, видно, удачно сдвинулся, освободив проток, боль к утру успокоилась. Во-вторых, Леонид Михайлович занялся сложным онкологическим больным, у которого опухоль проросла сразу в три органа, — здесь доктор Батлер был король. И, наконец, в-третьих, уже имелась договоренность с Богдановыми о поездке.
Конечно, камень из Диминого желчного пузыря постарались бы извлечь лапароскопически, через четыре небольших прокола. Но, как пишут в наставлениях, переход лапараскопической операции в обычную является не осложнением, а одним из возможных вариантов развития.
Так что, едва отдышавшись к утру, Пиф примитивно сбежал из клиники и потом еще день бессовестно не отзывался на звонки Леонида Михайловича.
– Решайтесь, Дима, — улыбнулась Ольга Николаевна. Она уже взяла себя в руки: ее самообладание не раз за последнее время поражало Пифа.
