в кружева теней одень плетень,
чтобы через заросли словес
чистый лучик на плетень пролез!
Не умеешь –
помолчи в тиши.
Не пиши напрасно.
Не греши!
Ни зимой, ни летом
не пиши!
Лучше встань с рассветом –
попаши!
Карандаш и ручку –
все зарой!
В землю!
В самый плодородный слой!
Да сиди,
верь в чудо,
не дыши – сторицей
взойдут карандаши!
Если верить и упорно ждать,
если снизойдет вдруг благодать
и тебя не выгонят взашей –
целый лес взойдет
карандашей!
Ну, а если все же удивишь,
и тебя советом не проймешь –
отзовешься бредом,
рассмешишь,
у Сизифа камень переймешь.
Плюнь!
Твоя затея непроста.
Вместо тени –
свет и пустота.
И плетень с трухлявым пнем вдвоем
обернутся каждодневным злом.
Усомнись.
Сомненье свое взвесь.
Суету в себе самом отринь.
Зеркала внутри себя завесь.
И протри глаза.
Протри!
Протри!!
Не хула и не отрава-лесть –
будет и тебе Благая Весть.
Стало быть, и ты на свете есть!
А досель была твоя лишь спесь.
Пораскинь мозгами,
пораскинь
и узришь:
где тьма,
где свет,
где синь.
Мрачное
Тяну из болота себя за волосы:
Больно – хоть вой!
Жизнь – разноцветные полосы,
Светлой нет ни одной.
Я завтра скажу: «Все небо в огнях
И мне не знакома тоска!»
Но молотом по наковальне в висках
Сегодня молотит она.
В левый!
В правый!
Хряп!
Хряп!!
Без устали, не щадит.
Во рту язык –
безразмерный кляп
Мертвым грузом лежит.
Монолог пня
Я пень корявый посреди берез,
меня забыли выдернуть когда-то,
по горло я корнями в землю врос
и где мне видеть прелесть звездопада!
Мысли вслух
1
Естественный отбор в обществе –
на верха набор и отсев ропщущих.
2
В болоте скользких назиданий и идей
дерьмо всплывает наверх первым.
Но должен кто-то обнаженным нервом
подхлестывать сознание людей?
3
Мы всех хотели удивить.
Куда ж девалась наша прыть?!
Сны наяву
Впереди луга,
позади луга.
Посреди лугов
до небес стога.
Почему стога на лугах стоят,
может, вновь травой они стать хотят?
* * *
Оглянись хоть раз,
посмотри назад –
на пустых полях
облака грустят.
И колышут лен теплые дожди,
ты не уходи, подожди!
Здесь березы рыжие осенью,
а летом –
в сарафанах вышитых,
ветерком согретые
водят хороводы по лесным опушкам
стройные и белые в черных конопушках
* * *
И порою так хочется позабыть,
позабросить все, распрощаться
с заботами, с надоевшею осенью,
и с разбегу, размашисто,
и не глядя, не чувствуя,
бултыхнуться в кипящую
жизнь горячую, ждущую…
пробежаться по чистому
полю летнему, пряному,
заблудиться в лучистом
полумраке бурьянов,
и на лошади бешенной
без седла и без стремени
проскакать побережием
моря –
нашего времени.
* * *
Но вместо песни
песок на зубах.
* * *
Наползает со всех сторон
сумрачный мерзкий страх,
в горле сдавленном стынет стон
и замерзает в висках.
Кровь из носа –
сожми кулаки,
еще не пришла пора:
за белой стеною лютой пурги
глазницы окон двора.
Разветрив листья, несет по земле
из осени в никуда
освистанных нищих,
угли во мгле,
рваные провода.
Криво поставлены ворота
судьбы лихой,
да черт с ней!
лишь расслабишься, и маята
в глазах зарябит сильней.
Синие, красные кружат круги –
ни проблеска.
Но стой!
Пока стоишь –
как ни крути,
ничто не сладит с тобой.
Сквозь сон зовущий теплый звон
мне напевает что-то.
И этот звон сквозь липкий сон
не призрак, не мираж –
он за окном,
гудит огнем шмелиного полета,
и только с утренним лучом
уходит он,
пора!
Пора вставать, и утро вновь
по стеклам бьет лучами,
как в печке по поленьям дров
зимой стучится пламя.
Все окна настежь –
солнцу встречь!
Чтоб жизнь ворвалась в окна:
и звон ручьев, и ветра смерч,
и небо в поволоке.
Мне ночь подарит, не спросив,
Непредсказуемость мгновенья,
Перечисляя в мой актив
Свои цветные сновиденья.
Брошенная
Лохмоногая,
ушастая,
смешная,
Не понять какой породы собачонка
Суетится, и пугливо приседая.
Озирается.
Глаза, как у ребенка –
Удивленные, большие, что-то ищут,
В них с надеждой перемешанный испуг,
Не до игр собачонке, не до пищи…
– Где ты?
Где же ты, хозяин-друг?!
Нет ответа.
Только сотни ног
Равнодушно проплывают мимо.
Если бы я мог. –
я ей помог,
это мне, не ей, необходимо!
Но один лишь мог бы ей помочь.
Да навряд ли он вернется к ней.
Пусть спокойно спит он в эту
