сушить и убирать в сарай.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Зима в этом году долго не приходила. Вокруг Песковатского поля стояли жухлые, чернея побуревшими былинками. Ветер гонял по дороге сухую листву, крутил штопором пыль.
— Неурожайный год будет, — тревожно толковали колхозники.
Бабушка, заходя к снохе, вздыхая, говорила:
— Холодно теперь землице. Вымерзает корешок.
— А под снегом разве тепло? — спрашивал Саша.
Бабушка объясняла:
— Землица-то под снегом, словно под перинкой, покоится.
— А если снегу совсем не будет, то как? — допытывался Саша.
— Вот какой дотошный! — усмехнулась мать. — Что да почему. Не по разуму еще знать. А ему выложь да подай.
Недели за три до Нового года сразу навалило столько снега, что трудно было не только проехать, но и пройти. Он придавил к земле пушистыми, необычайно яркой белизны шапками крыши построек. Изукрасил белой кружевной бахромой деревья. Одел пушистым пологом Вырку. Стало кругом бело, нарядно.
— Хорошо? — спрашивал Саша, видя, как Галя, вылетев на улицу, по шею купается в рыхлом, сверкающем на солнце снегу и потом, стремительно взлетев, носится вокруг дома, перепархивая с места на место.
Нагулявшись, Галя подлетала к дому, садилась на краешек рамы и начинала долбить клювом стекло до тех пор, пока кто-нибудь из домашних не выходил на улицу. Галя садилась ему на плечо и так возвращалась домой, оживленно вертя головой, словно проверяя, не произошло ли в избе каких перемен. Усевшись на свое любимое место, на железную спинку кровати, она неторопливо начинала отряхиваться, клювом приводила свои перышки в порядок, переступая с ноги на ногу.
— Вот какая чистоплотная! — с уважением говорила мать. — А вас иной раз руки не заставишь ополоснуть, все лень да недосуг.
— Ну, Галя, уроки мне делать не мешай… — просил Саша, предупредительно расстилая на скатерти газету и раскладывая на столе свои тетради, книги.
— Га-а!.. — отвечала Галя.
Она садилась напротив Саши на стол и делала то же самое, что и он. Он совал ручку в чернильницу — Галя тоже совала свой черный, с двумя дырочками клюв в чернила. Саша раскрывал книгу — Галя тоже стремилась клювом перевернуть страницу.
— Вот что… — потеряв терпение, говорил Саша, выпроваживая галку со стола. — Знай свой угол.
— Пиши как следует, не торопись… — советовал отец, видя, что Саша не очень-то задерживается на одной странице. — Пишешь, словно курица лапой водит, не разберешь.
— Почерк у меня такой, неважнецкий, — оправдывался Саша.
С кухни заглядывал Витюшка, чем-то озабоченный.
— Галя, принеси спички! — просил он.
Галя начинала оглядываться, искала глазами спички и, найдя, приносила в клюве коробок.
— Молодчина! — хвалил Витюшка.
— Всякое живое существо ласку любит, — рассудительно замечал чернобородый лесник Березкин, частенько заходивший к отцу условиться об охоте. Каждый раз, когда приходил лесник, у Саши появлялась надежда: а что, если возьмут, наконец, и его на охоту? Он умоляюще смотрел на отца, но Павел Николаевич невозмутимо затягиваясь крепким махорочным дымком, говорил:
— За своим зверьем лучше ухаживай. И так у нас полный зверинец.
К вечеру один за другим появлялись Сашины и Витюшины приятели.
В избе становилось шумно, кто-нибудь из ребят вступал в разговор с Галей. Галка прислушивалась, наклонив пепельно-серую, с черным лбом голову и вертя хвостом, потом каркала.
— Переспрашивает! — улыбались ребята, поглядывая друг на друга.
Галя начинала быстро-быстро каркать.
— Возражает, спорит, — догадывались они.
Затем следовали звуки отрывистые, гортанные, но похожие на человеческие, вызывавшие шумный восторг у ребят.
Научить разговаривать галку казалось Саше вполне возможным делом.
— Кар… Кар… — передразнивал он Галю, — ты лучше скажи: Галя, Галя. Понимаешь: Галя.
— Галя, — отрывисто отвечала галка, выжидательно поглядывая на него своими белесыми, с черным зрачком глазами.
Вскоре в характере галки выявилась еще одна черта. Надежда Самойловна сидела за столом, что-то шила. Рядом на полу возился с катушкой Мурзик. Саша и Витюшка тоже занимались своими делами — один мастерил клетку для кроликов, другой помогал.
Все шло своим чередом, тихо, спокойно.
Но стоило Надежде Самойловне отлучиться в сени, а ребятам на кухню, как со стола исчезли наперсток, иголка и пуговицы.
Долго все вместе искали пропажу, а когда, измучившись, бросили поиски и разошлись, сердясь друг на друга, Галя неожиданно захлопала крыльями и подала голос.
До этого она мирно сидела на перегородке над дверью и с любопытством поворачивала голову то в одну, то в другую сторону.
— Галя, ты не брала? — спросил Витюшка. Он уже раньше заметил пристрастие галки к блестящим вещам.
— Га!.. Га!.. — закричала Галя, отчаянно тряся головой.
— Галя, отдай наперсток и пуговицы! — наперебой требовали Саша и Витюшка. — Слышишь, Галя, отдай!
Но Галя продолжала сидеть на перегородке и каркать, очевидно «ругаясь» с ребятами.
На другой день Витюшка все же уличил галку в нечестных поступках. Заглянув в темный угол за перегородку, обнаружил он среди разного тряпья склад похищенных галкой вещей. Лежали там пуговицы, наперсток, иголка с ниткой, несколько медных и серебряных монет, рыболовные крючки Саши и даже перышки, которые недавно таинственно исчезли из пенала Витюшки.
— Воровка!.. — корили ребята галку, но наказывать не стали.
Галя соглашалась, что она воровка, и сама гортанно повторяла:
— Вор-р… Вор-р… — очевидно, это означало, что она раскаивается в содеянном и сама себя клеймит позорной кличкой.
Хлопнув дверью, в избу зашел Илюша. Он тщательно обил веником снег с валенок и вежливо осведомился, все ли Саша сделал уроки.
— У меня порядок, — похвастался он, — задачки сразу решил и рассказ переписал.
Саша с сомнением посмотрел на своего приятеля: что-то не верилось в расторопность лежебоки Илюши. Саша стал одеваться.
— Далеко ли? — поинтересовался отец, вытираясь полотенцем у рукомойника. Он только что вернулся из леса.
— Пионерский сбор сегодня… О дисциплине… — в один голос заговорили Саша и Илюша.
— Давно пора вразумить вас, — ворчливо говорил отец, провожая ребят до калитки.
На дворе, услышав голос Саши, сиплым баском отозвался Мартик. Заворковали куры на насесте.
«Не забижает ли Мартика корова?» — тревожно подумал Саша, но задерживаться было некогда.
Только что по железной дороге, пересекавшей село, прошел пассажирский поезд. Огоньки исчезли за поворотом. Клубы серого дыма медленно таяли в звездном и светлом от луны морозном небе. Грохот поезда был слышен далеко, хотя состав, наверно, уже миновал Курьяново.
— Веселее у нас стало, как железную дорогу провели, — говорил Илюша, еле поспевая за Сашей в своих больших, не по росту, валенках.
В классе за столом вместе с вожатой Варей сидел секретарь песковатской комсомольской организации Ваня Колобков. В стороне, у окна, — Петр Иванович. Немного попозже пришла Александра Степановна. Ребята расположились кто на партах, кто на подоконниках.
— Смотри, и учителя пришли, — встревоженно прошептал
