вокруг меня громоздятся лишь горы, окутанные облаками. [Сердце] мое разрывается. На коленях молю вас, не оставьте меня, недостойную невестку, своими милостями. Живите долгие годы. Когда-нибудь мы все приедем в столицу и соберемся [все вместе]».
Письмо очень взволновало госпожу, и она залилась слезами. Но своим светлым умом она все поняла. Несмотря на то что девушка в письме ничего не говорила о подлых происках Сон, госпоже все стало ясно. Ее проницательное сердце не могло забыть того, что [девушка], не думая о себе, спасала свекровь. Мысли ее были очень печальны.
Миновала зима. До самой весны от юноши не было вестей, и беспокойство матери росло. Сон и еда не приносили успокоения. Она проводила время в тревоге и тоске.
Хакса, сдав экзамены на чин и отправившись в Цзиньчжоу, послал в Сицзин чиновника. Но он заболел в пути и умер. Уездная управа справлялась в списках сдавших экзамены в столице, но имя хакса еще не попало в списки. Земляки редко видели его, и мало кто знал его имя. Поэтому в Сицзине о нем никто ничего не слыхал.
Настал первый месяц весны. Однажды вбежала служанка и сказала, что приехал Ли Хён. Госпожа не могла подняться, не могла даже подумать о том, чтобы выйти к нему навстречу. Когда хакса вошел в ворота, она [увидела], что на нем траурное платье. Юноша подошел к ступеням. Мать вскрикнула и, потеряв сознание, упала. Сердце сына дрогнуло. Взяв себя в руки, он вошел в дом и помог матери. Очнувшись, она заплакала:
— Твой отец поверил клевете гнусной наложницы и выгнал меня. Мы не могли увидеться после шестнадцати лет разлуки и теперь навеки расстались. Где ж мне было предвидеть это? Может быть, он скончался от какого-нибудь недуга?
У хакса сердце замерло, он плакал. Горючие слезы увлажняли его траурные одежды. Он едва успокоился и вкратце рассказал об убийстве отца, поведав о том, как сдавал экзамены и как, приехав в [Цзиньчжоу], услышал о несчастье и отомстил врагам. Мать, рыдая, причитала:
— Твой отец умер раньше времени из-за увлечения женщинами! Ты не хотел видеть людей, но подумал о моей жизни, и сердце твое преисполнено горя. Как могла у тебя возникнуть мысль покончить с собой?
Она вышла и, причитая, объявила всем о трауре. Хакса горевал еще больше, однако, скрывая грусть, утешал [мать]. Госпожа, не переставая печалиться, проводила дни траура. Она то и дело теряла сознание от безысходной тоски. Хакса, беспредельно печалясь, сказал:
— Воля отца была жестокой, я так и не увидел его лица. [Теперь] навсегда я останусь в мире преступником и буду жить, не смея взглянуть людям в лицо. Утешаюсь только тем, что взываю к небу. Желание покончить с жизнью, конечно, недостойно [сына]. Однако если вы будете так горевать и убиваться, то для чего мне беречь свою жизнь и для кого жить на свете? — И он продолжал терпеть душевные муки, горькие слезы текли из его очей.
Мать страдала, видя мучения сына, и, потрясенная его горестными речами, старалась скрывать свою печаль и отчаяние; Она села напротив [сына], взяла его за руку и пристально посмотрела ему в лицо. Лицо хакса выражало страдание, сердце еле билось, от его прежней красоты не осталось и следа. На траурном платье высыхали горючие слезы. Мать, обеспокоенная, строго говорила ему:
— Ты печалишься о моем горе, но не следует переходить границы. Вот ты говоришь, что не видел отца, что небо все разрушило навеки. Но если ты думаешь отплатить мне за милость [рождения], не терзай себя. Если ты не возьмешь себя в руки, что мне делать?
Хакса, благодаря ее за милости, отвечал:
— Я [сейчас] в беспредельной тоске. Но мне надо думать и о будущем. Я не видел отца, и его преждевременная смерть жестоко мучает меня, терзают тревоги. Вы, матушка, не беспокойтесь обо мне!
Госпожа вздохнула и снова, не показав, как ей тяжело, утешала его. Она с волнением вспоминала о том, как он сдавал экзамены. Она ничего не знала о невестке, и ее по-прежнему не покидали грустные мысли. Она рассказала сыну о смерти Лю, и юноша горевал, ценя его талант и добродетели. Если б девушка Лю жила в доме своего отца, то, услышав печальную весть о свекре, она должна была бы прийти. То, что она не пришла, показалось юноше странным. Тогда госпожа, обливаясь слезами, подробно рассказала ему о причине ее бегства [из дому]. Юноша опечалился, однако, даже беспокоясь за жену, он не смел сейчас думать о мирском. Он только молитвенно сложил руки. Госпожа вынула письмо и отдала ему. Юноша обеими руками принял его и положил на [стол] не читая. Тогда госпожа сказала:
— Хотя ты и облачен в траурное платье, но не прочесть письма — это уж слишком большое упрямство!
Хакса пришлось волей-неволей прочесть письмо, в котором было сказано:
«Я, Лю, осмеливаюсь причинить вам большое беспокойство и обращаюсь к вам с заветными мыслями. Моя семья несчастлива. Судьба ниспослала нам глубокую скорбь, и я вернулась в родной дом. Время остановилось [для меня], но кара небесная еще не была исчерпана. На меня свалилась [еще одна] непредвиденная беда. Я ухаживала за свекровью. Это было тогда, когда вы уехали. Несчастье, случившееся у нас в семье, угрожало свекрови, и я совершила еще один проступок: мне пришлось уйти из дома. Я хотела, чтобы свекровь жила в спокойствии. Я, слабая женщина, отправилась скитаться по дорогам — это сделало меня преступницей. Разве не знаю я, что должна быть скромной? Действительно, мне будет стыдно потом предстать перед свекровью и супругом. Так пусть чистота моего супруга осветит мои помыслы. Пусть я несдержанна на язык, но пока жива, я принадлежу семье Ли. Если даже мне будет грозить смерть — все равно буду искать поддержки в семействе Ли. Быть может, если я найду тихое пристанище, я приеду потом в столицу и разыщу ваш дом. Но если все будет не так, чистая вода скроет меня, недостойную. Одна страничка письма — и вечная разлука. Супруг, озарите за тысячи ли мои мысли и заботы. Переда мной кисть и бумага, я тороплюсь в дорогу, меня ожидают беды, и нет времени вести длинный разговор. Дорогой супруг, простите мою дерзость».
Хакса прочел письмо — каждый иероглиф — узор на шелке! Каждое слово — жемчуг и яшма! В письме проявились целомудрие и чистота, подобные снегу и инею.
Юноша женился по приказу матери, но брак без
