Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 37
такие густые, как у Савоськи.
— Бисмилле рахмон рахим… — забормотал Салман и отвернулся от стоящей бригады.
Матюха примерился и вытянул его по ягодицам. Салман зарычал.
— Держись, джигит! — крикнул Подкова с полуулыбкой.
Палач сёк Салмана так же быстро, легко, но без спешки, как и Савоську. Чеченец рычал, но не вздрагивал от ударов. Худое, жилистое тело его словно влипло в «танюшу», сросшись с ней. На каждый свист и удар розги Салман отвечал рычанием. Рыча, он смотрел на сопки.
— Вот так! — Сан Саныч одобрительно почесывал заросший седой щетиной подбородок.
— Салмана розгой не пробьешь, — хмуро смотрел Бочаров.
— Копченый, а как же… — кивнул Савоська.
Шесть коршунов, плавно паря и зависая в глубоком безоблачном небе, пролетели над Стеной из России в Китай.
Рычание Салмана не становилось сильнее или злобнее, он сопровождал им каждый удар, совсем не двигаясь на «танюше». Матюха завершил порку и швырнул розгу за спину. Салмана отстегнули, он встал, подбирая штаны и злобно бормоча по‑чеченски.
Все глянули на Петрова. Он вздрогнул, словно его сразу все ударили, и обреченно поволок свое грузное тело к «танюше».
— Не бзди, Петруччо, у Матюхи рука легкая! — успокоил его Савоська.
— Матюх, ты бы устал немного, а? — зло усмехнулся Сан‑Саныч.
— Заключенные, отставить разговоры, — сказал конвойный.
Петров, втянув белобрысую голову в плечи, шел так, словно нес на плечах корзину с пеноблоками. Матюха ждал, облизывая вспотевшие губы, держа розгу у ноги.
Петров сел на «танюшу», неловко завалился на бок, словно на нижнюю полку поезда дальнего следования, вытянул толстые ноги и стал переворачиваться на живот.
— Ложись, чего барахтаешься, — конвойный схватил его руку, пристегнул.
Другой пристегивал широкие щиколотки ног.
— А штаны? — недовольно прищурился Матюха. — Я спускать должен?
Кряхтя, повернув бледное белое лицо на бок, Петров непристегнутой рукой залез себе под живот, развязал веревку и, извиваясь тюленьим телом, с трудом стал приспускать штаны и исподние. Матюха недовольно сдернул их вниз, засучил синюю майку Петрова. Белый, большой зад Петрова тоже был сечен, но не так часто, как у Савоськи и Салмана.
И не успел Матюха замахнуться розгой, как Петров завыл в «танюшу»:
— Винова‑а‑а‑ат! Ох, винова‑а‑а‑ат!
Матюха звучно вытянул черной розгой по этому большому, белому и круглому заду. Зад вздрогнул, но его хозяин остался неподвижен, влипнув лицом в зеленую, горячую от солнца метало-керамику подголовника:
— Винова‑а‑а‑ат! Ох и винова‑а‑а‑ат!
— Да не виноват ты, ёб твою… — пробормотал Подкова.
Один конвойный погрозил ему пальцем. Другой смотрел на вздрагивающий от ударов зад.
— Винова‑а‑ат! Ох я и винова‑а‑а‑ат! — выл Петров.
Матюху же его покаяние не задобрило, а судя по всему, разозлило: он стал сечь реже, но сильнее, задерживая руку наверху, как бы примеряясь к каждому удару, а потом нанося удар с сильным оттягом. Петров засучил толстыми ногами, зад его затрясся, как тесто:
— Ну винова‑а‑а‑ат! Ну же и винова‑а‑а‑ат!! — вопил он в подголовник так, что белая шея его быстро порозовела, потом покраснела.
Выгоревшие, коротко постриженные русые волосы его дрожали на затылке мелкой дрожью.
— Чувствительный Петруччо наш, — пробормотал Сан‑Саныч и глянул в небо.
Шесть коршунов, полетав за Великой Русской Стеной на китайской территории, разделились: четверо остались парить там же, а двое, попискивая и вяло атакуя друг друга, вернулись в Россию.
Когда ударов стало больше двадцати, Петров сменил покаянную тему:
— Отцы‑ы‑ы‑ы наши! Отцы‑ы‑ы‑ы‑ы наши! Отцы‑ы‑ы‑ы‑ы!!
— Ссать хочет, — уверенно закивал некрасивой головой глуповатый Санек.
Ноги Петрова ерзали, затылок мелко трясся, голова все сильнее упиралась в подголовник, расплющивая лицо, но полновесно вздрагивал только зад. Лиловые полосы от первых ударов стали перекрещиваться красными, более сильными, солнце сверкало в мельчайших капельках пота, выступивших на этом белом заду.
На последних ударах Петров уже ревел маралом, слова было трудно разобрать. Он явно раздражал Матюху, вкладывавшегося в удары все сильнее и сильнее. На двадцать восьмом ударе розга переломилась.
— Тьфу, мясо… — плюнул Матюха на зад Петрова, швырнул обломок за спину и, морщась, потряс правой рукой.
Петров же все ревел, тряся вспотевшим красным затылком. Конвойные отстегнули его. Он вмиг успокоился, перевалился с «танюши» на землю, приподнялся и, подхватив штаны, побежал к бригаде. Матюха завинтил свой бидон, кивнул конвойным. Они собрали «танюшу». Матюха быстро и хмуро глянул на бригаду:
— Приятного аппетита.
— Благодарим, — традиционно ответил бригадир.
Палач и конвойные с «танюшей» пошли к вертолету. Вольноотпущенные, оставив привезенные термосы, хлеб и посуду на столе под навесом, последовали за конвойными. Пятеро скрылись в темно-зеленой машине, трап поднялся, дверь закрылась, лопасти ожили, и через минуту вертолет «СТЕНА-восток‑182» поднялся в воздух, резво развернулся и улетел на север. В зоне осталась только бригада № 17, стол под навесом, стулья, емкость с питьевой водой и столб безопасности с большими электронными часами, пятью камерами слежения и круглым серым динамиком.
— Заключенные, время на харчевание 16 минут! — объявил динамик.
Простодушный Санек снял синюю, вылинявшую кепку, заспешил к навесу:
— Ну вот, опять поркой харчевание уели.
— На целых четырнадцать минуток! — по‑верблюжьи в раскачку зашагал за ним губастый Бочаров.
— А вы что думали, росомахи? — хромал и зло щурился от солнца Подкова.
Бригада разобрала стулья, уселась за стол. Савоська и Салман опустились на пластиковые стулья, как ни в чем не было. Петров, морщась и охая, сел, ощупал колени и оперся на них большими белыми руками. Сан‑Саныч распечатал пачку глубоких тарелок, прессованных из рисовой пульпы. Подкова распечатал пачку ложек.
— Хто ш разливает?
— Я, я, — Тимур открыл термос с супом, отстегнул от него половник и стал разливать в тарелки.
— Перловый? — потянул носом Подкова. — Это хорошо.
Слонов, как всегда, сам распечатал брикет с нарезанным серым хлебом, раздал бригаде. Когда Тимур закончил разливать и закрыл пустой термос, все встали. Слонов перекрестился и заговорил:
— Благодарим Тя, Христе Боже наш, яко насытил еси нас земных Твоих благ, не лиши нас и Небесного Твоего Царствия, но яко посреди учеников Твоих пришел еси, Спасе, мир даяй им, приди к нам и спаси нас.
Он перекрестил стол. Все, за исключением Тимура и Салмана, тоже перекрестились. Бригада № 17 села и набросилась на еду. Суп съели молча и тут же захрустели ложками и тарелками: хлеба в обед давали по три куска, прессованная посуда и приборы были хорошим подспорьем. Съев глубокие тарелки и ложки, распечатали и разобрали плоские тарелки и вилки, тоже сероватые, прессованные из китайской рисовой пульпы. Тимур открыл второй термос, объявил:
— Мясо с рисом.
Бригада одобрительно заворочалась. Мясо давали по вторникам, четвергам и воскресеньям. Сегодня был четверг. По другим дням после супа шла перловая, пшенная или рисовая каша с рапсовым маслом.
Второе
Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 37
