мне с моей проблемой, который отнесся ко мне со всем теплом, который принимает во мне безграничное участие. И чем я отвечаю ему за проявленную доброту? Разговариваю с ним резким, командным голосом, требую, чтобы он немедленно выполнил то, что я хочу. Разве можно так поступать? Прислушавшись к гласу разума, я прикрыла глаза, заставляя себя успокоиться, однако не успела прикусить себе язык, и добавила:
— Кстати, в твоих же интересах поскорее избавиться от меня. Если ты будешь и дальше дуться, то я так и останусь в этом доме, буду ходить за тобой и ныть, чтобы ты вернул меня домой, потому что больше никто на это не способен. Надолго у тебя терпения хватит? Что-то подсказывает, что ты уже к вечеру сегодняшнего дня полезешь от меня на стенку. Так что чем раньше ты от меня избавишься, тем быстрее получишь спокойствие и свободу от настырной, наглой девчонки. Ну что, решил, чем будешь заниматься сегодня?
— Скорее всего экспериментами. Ты права, долго я с тобой не уживусь, уже видно, что ты покоя мне не дашь. Нет, мне такое счастье не нужно! Я пока не собираюсь жить с девчонкой, так что не сомневайся — я проложу все усилия, чтобы избавиться от тебя в самые кратчайшие сроки. Но для начала я хочу позавтракать, а то из-за твоих воплей я даже поесть нормально не успел.
— Приятного аппетита. — процедила я, не открывая глаз.
Внутри меня все еще клокотала злость. Как можно есть, когда вокруг такое творится?! Как можно думать о еде, когда у тебя на кухне сидит девчонка, которую надо отправить обратно в ее мир?! Однако очень скоро до моих ноздрей донесся аромат мяса, и я поняла, что и сама проголодалась. Желудок жалобно заурчал, намекая, что последний раз я ела больше двенадцати часов назад, и сейчас самое время немного подкрепиться. Проклиная все на свете, я решила, что временное заточение в параллельном мире — не повод отказываться от еды, и, не открывая глаз, стала терпеливо ждать, когда хозяин вернется за стол. Услышав звук поставленной на стол тарелки, а соизволила открыть глаза, и с легким изумлением посмотрела, как Оливер с аппетитом уплетает большой бутерброд. Не увидев рядом с собой никакой еды, я, сглотнув подступившую было слюну, сказала:
— А мне? Ты что, только себе завтрак приготовил?
— А я что, и тебе что-то готовить должен? — промычал юноша с набитым ртом. Проглотив очередную порцию завтрака, он добавил: — Мало того, что ты мою комнату заняла на неопределенный срок и требуешь, чтобы я лишний раз с опасными химикатами возился, так еще тебя и кормить надо?! Еще чего! Я конечно, человек добрый, но я тебе не прислуга. Можешь пользоваться моими продуктами, все-таки твое нахождение тут моя вина, но готовить себе ты будешь самостоятельно. В конце концов, ты же девушка, тебе по природе положено уметь обращаться с едой. Если очень хочешь есть — пожалуйста, вот мясо, вот хлеб с сыром, нож, думаю, найдешь, а если покопаешься в шкафу, может, и еще что окопаешь. Разрешаю тебе хозяйничать на моей кухне, пока господина Доусона нет дома.
— Спасибо и на этом!
Ощущая внутри себя небывалое раздражение, я порывисто вскочила с места. «Он это специально сделал, решил повредничать! Ну да, я его обидела, но все равно! Я не виновата, что оказалась в этом мире, а тут еще и этот парень начал характер показывать!».
Не в меру болтливый внутренний голос шепнул, что мне не стоит идти на конфликт с Оливером, что куда лучше будет извиниться перед ним, но в ту минуту мне было совсем не до этого. Подойдя к тумбе, я с ожесточением принялась резать продукты, будто возмещая на них всю злобу, что накопилась во мне за последние несколько часов. Сделав себе несколько бутербродов, я хотела было вернуться за стол, как вдруг чертенок, сидящий внутри меня, негромко шепнул: «Олли же сказал, что разрешает тебе хозяйничать на кухне. Вот и покажи ему, что буквально поняла его слова!». Ухмыльнувшись, я принялась заглядывать во все шкафы, ища тарелку. Искать пришлось долго, я и подумать не могла, что посуда буде запрятана в одну из тумб. Внимательно осмотрев находку, я направилась к капающему крану, вентили которого показались мне совершенно незнакомыми. На удачу повернув один из них, я услышала, как внутри дома раздалось бульканье, и через несколько секунд меня окатило ледяной струей. Проклиная все, что только можно, и стараясь сохранить невозмутимость, я собрала свое творение и вернулась за стол.
Олли все это время внимательно следил за моими действиями, и теперь еле сдерживал рвущийся наружу смех. У него был задорный характер, но я уж слишком задела его своим командирским тоном. Тихо фыркнув, он продолжил жевать свой завтрак. Я устроилась напротив юноши и тоже принялась за еду. Было грустно, настроение было отвратительным, и даже летнее солнышко, заглядывающее в кухонное окно, не могло разогнать мою хандру.
— Ну что, теперь можно и за дело приниматься! — воскликнул юноша, когда уже больше тянуть не было возможности. По столешнице скакала большая птица, склевывая остатки завтрака хозяина, а парень тем временем ходил по кухне, расставляя вокруг камина всевозможные склянки. Выстроив на столе целую вереницу баночек, он повернулся ко мне: — Твоя помощь мне не потребуется, ты только мешаться будешь. Если хочешь — можешь остаться со мной, или иди наверх, только не блуждай по дому. Судя по всему, господин Доусон сегодня не уходил, но, к счастью, у него есть привычка спать днем, так что можно не бояться, что он сюда нагрянет. Но все равно, я не желаю, чтобы ты шарохалась по дому! Или тут сиди, или в моей комнате, сама уж решай, я тебе не нянька. Но если тебе так хочется вернуться в твой мир — не лезь ко мне со всякими понуканиями. Будешь приставать — я вообще все сверну, и за работу возьмусь только через неделю. И еще. Не особо пугайся взрывов, их сегодня будет много, я же, все-таки, с химикатами работаю. Все понятно? Ну отлично!
Я осталась за столом, а Олли, взяв в руки спички, быстрым движением развел в очаге огонь. Не пришло и минуты, как хворост начал весело потрескивать. Пока занималось пламя, парень с серьезным видом изучал старинную книгу. Рассмотреть ее название у меня не получилось, но, судя по всему, именно по этому фолианту юноша пытался призывать духов. Он водил пальцем по содержанию, что-то тихо бормоча себе под нос.
