продолжил мысль:
– Мы можем предположить, что Аллистер или его люди уничтожили их.
– Что, если бы они этого не сделали? – спросила я.
– У них не было бы причин хранить улики, изобличающие самих себя, – ответил Стерлинг. – Это сообщение – всего лишь уловка. Они пытаются залезть нам в головы.
Я посмотрела на Руби и снова на Стерлинга.
– Могут ли тебя обвинить в том, что сделал отец? – спросила я.
Вместо Стерлинга ответил Патрик.
– Более серьезная проблема заключается в том, чтобы дать федералам какой-либо повод для поиска или возможность для них рассмотреть Чикаго и Спарроу под микроскопом.
– «Спарроу Энтерпрайзис» чиста, – сказал Стерлинг как ни в чем не бывало.
Патрик ответил:
– Это организация. Мы не занимаемся торговлей. – Он посмотрел на Мэдлин. – Но мы тоже не хор мальчиков-зайчиков. Мы создали работающую систему. Когда происходит поломка, мы перенастраиваемся.
– Было бы лучше держаться как можно дальше от радаров федералов, – добавил Мейсон. – У некоторых из нас есть официальные свидетельства о смерти, которые нужно объяснить.
Я подняла руку.
– У меня. О, моё было аннулировано.
– Ты думаешь, все это связано с МакФадденом? – спросила Лорна, переводя наш разговор в другое русло.
– Прямо сейчас, это главная мысль, – ответил Мейсон.
– Так что нужно будет остаться в башне, – сказала Мэдлин. – На сегодня.
– Это не очень хорошо для загара, – сказала Руби. – Но детям понравилось.
– Изоляция? – спросила я.
– Неофициально, – ответил Стерлинг. – Если кому-то из вас нужно покинуть башню, скажите это нам. Мы увеличим команду безопасности. Дети не должны выходить.
Я положила руку на руку Стерлинга.
– С ними все будет в порядке. С нами со всеми.
– А я? – спросила Руби.
Мрачный взгляд Стерлинга переместился на Патрика и Мэдлин. Не часто мой муж, так сказать, брал на себя ответственность за тот или иной вопрос. Патрик ответил.
– Тебя любят.
Щеки Руби порозовели.
Патрик продолжил:
– Если только твой дядя не объявит карантин, ты взрослый человек. Так же, как твоя мать, тетя и другие. Если у тебя есть уважительная причина для ухода, сообщи нам. Мы оценим ситуацию и пойдем дальше.
Она кивнула.
– Я отчасти рада, что меня не причисляют к детям.
– Ты все еще наш ребенок, – прошептала Мэдлин.
Сделав глубокий вдох, я выпрямилась на краешке стула, в то время как четверо мужчин встали, пожелав нам спокойной ночи, и все направились обратно на второй этаж. Только когда мы, дамы, остались единственными оставшимися, я положила руки на гранитный стол. Небо за окнами стало полностью темным. Стерлинг передал эту информацию при последних лучах солнца.
– Вина?
Лорна вздохнула, откидываясь на спинку стула.
– Я рада, что у меня есть все необходимое.
Лорел рассмеялась.
– Если оно у тебя кончится, у меня есть запас внизу.
– У меня тоже, – сказала Мэдлин с усмешкой.
Встав из-за стола, я открыла шкаф и достала пять бокалов.
– Руби, мне спросить твою маму, прежде чем предлагать тебе бокал?
– Ей 21, – сказала Мэнди.
Я поставила бокалы на стол, а Лорна встала и достала три разные бутылки.
– У нас есть каберне, сладкое розовое и пино нуар.
– Каберне сухое, – начала Мэдлин. – Как следует из названия, сладкое розовое...
– Мам, – сказала Руби с усмешкой, – я учусь в колледже уже три года. Я могла бы сама рассказать вам о винах.
Мы все рассмеялись, когда Мэдлин покачала головой.
– Посмотри на это с другой стороны, – сказала Лорел, наливая каберне в бокал, – по крайней мере, Руби учится в университете чему-то, что ей понадобится позже в жизни.
– В отличие от математического анализа, – сказала Руби, наливая себе сладкое розовое.
– Говори за себя, – сказала Лорел.
Глава 8
Арания
Звук открывающейся двери эхом разнесся по затемненной спальне. Несмотря на то, что было где-то после полуночи и до двух часов ночи, я не могла заснуть, мои мысли были заняты многими вещами, в том числе тем, что происходило с назначенным на завтра слушанием по условно–досрочному освобождению. Прошло три дня с момента нашей семейной встречи.
Три дня попыток работать из дома.
Три дня балансирования между заботами о муже и семье и заботами о «Полотне греха» и Институте Спарроу. Я скучала по тому, что Яна работала на меня в «Полотне греха». Она была ценным приобретением с самого первого дня. Однако в институте она нашла себе более подходящее призвание. В глубине души я знала, что, оставив ее во главе, Институт Спарроу будет работать так, как должен.
Она связывалась со мной по нескольку раз в день с новостями. Не говоря уже о многочисленных электронных письмах и онлайн–конференциях.
Несколько лет назад Винни, моя подруга и бывшая помощница Луизы и меня – основателей «Полотно греха» – переехала в Чикаго, чтобы помогать управлять «Полотном греха» отсюда. Мы даже сделали ее партнером.
С Яной и Винни на моей стороне оба бизнеса процветали. Если бы не красивая четырехлетняя девочка, которая хотела делать все, что делает мама, я бы действительно чего-то добилась.
Я думала о последнем электронном письме Яны, когда звук открывающейся двери спальни предупредил меня, что я не одна.
– Стерлинг.
Я увидела его смутный силуэт в темноте за несколько секунд до того, как кровать прогнулась под его весом. Прежде чем я смогла заговорить снова, его губы оказались на моих. Это не был целомудренный поцелуй при обнаружении, что я не сплю.
Нет.
Это был крик о помощи единственным способом, которым мой муж мог попросить, – без слов.
Его поцелуй был собственническим, переполненным одновременно потребностью и страстью. Его сильные губы насильно захватили мои, пока его язык искал вход. Я охотно открылась, приветствуя его вторжение. На вкус он был как кофе и стресс.
Наше дыхание стало затрудненным, он стянул футболку через голову, прежде чем снова заявить на меня свои права. Его большие руки блуждали под шелковой кофточкой, которая была на мне, лаская мою кожу. Это было так, как будто мы не занимались любовью несколько дней или недель. Стерлинг жаждал нашей связи. И всего через несколько минут его ласк мой аппетит стал таким же ненасытным.
Восемь лет брака, и наш пыл был
