тебе не нужно было в одну из этих аудиторий, дверями выходивших в просторный темный холл с ветхим почерневшим от времени паркетом и неприветливыми бледно-зелеными стенами, ты вряд ли сунулся бы в этот угрюмый тупик. Еще туда выходили двери туалета, в котором мы курили хэш из пластиковых бутылок. На весь 2004/2005 учебный год полка на банке стала местом притяжения всех баловавшихся студентов.
– Странно, почему они так вдруг появились, – сбив минералкой сушняк, отреагировал я на последние слова Муслима, – что изменилось-то за год?
– Лет пять назад их очень много было, – стал объяснять он, – и было много горячих голов, попутаешь чо тут за беспредел творили. И ректор, говорят, распорядился сразу всех их отчислить и новых в МГУ не принимать больше. Но сейчас походу поостыл, раз столько народу зачислили. У вас же тоже до хрена?
– Да, несколько человек пришли. Но в том тоже были.
– Кто, например?
– Ислам.
– Ислам, братуха – ингуш. Это не одно и то же, – поднял палец Муслим, – есть нохчи – чеченцы, есть галгаи – ингуши, а вместе их называют вайнахи.
– Прикол. Как в анекдоте, знаешь, – обрадовался я, – типы ингуши собрались и решили – че это вся слава чеченцам достается? Собрали толпишку и пошли банк грабить. Ну, их, короче, мусора принимают и на другой день в новостях передают: сегодня при попытке ограбления банка была задержана банда чеченцев, которые нагло утверждают, что они ингуши.
– Воот, – выдыхая из легких дым, кивнул Муслик.
– Азеров, кстати, тоже много пришло – в том году пара человек всего было.
– У них учиться вообще не очень принято – торгаши, есть. Сейчас, видимо, стали о будущем думать.
– Походу, – пожал я плечами.
Этот разговор стал своего рода приквелом к курсу профессора Татунц по этносоциологии – единственному предмету, который я в обязательном порядке посещал в ходе осеннего семестра. В расписании на понедельник двумя первыми парами значились ее лекции – аккуратная посещаемость которых позволяла избежать неприятностей, с которыми многие столкнулись еще до сессии. Отсутствие в аудитории во время переклички на двух занятиях влекло за собой повинность – подготовку и защиту реферата на выбранную профессором тему. Причем было совершенно неважно – проболел ты, проспал или прогулял. Собственно, только благодаря этому я таки влился постепенно в предмет, ставший одним из моих любимых за все пять лет обучения.
Так, отсидев две пары в понедельник утром, я обретал свободу еще на целую неделю. Посещение других предметов было по сути факультативным, если ты, конечно, не претендовал на красный диплом – а я не претендовал.
С чувством выполненного долга выходя из аудитории в широкий с высоченными потолками и мраморными полами коридор, я закуривал сигарету и неторопливо плелся к выходу. Не афишируя своей дерзости, миновал охрану на проходной и оказывался на улице – на широченной парадной лестнице величавой устремленной в небо высотки. Оттуда мой путь обычно лежал на гум – точнее, на банк – где все уже кишело нариками, а меня неизменно ждали три точки сносного университетского хэша.
2
Прежде чем стать совсем конченным, я только нюхал изредка кокос и жрал таблетки – по выходным в крутых клубах, запивая все это игристым вином, в компании распервейших университетских мажорок и моего подельника с юрфака Миши Рязанцева – отпрыска папы-министра и мамы-педиатра. Так, вальяжно потягивая шампанское на занимавшей целый двор летней веранде модной в то время Шамбалы, клуба на Кузнецком мосту, мы оживленно обсуждали много денег. Миша в пижонском белом пиджаке и черной рубашке, деловито зачесывая за уши длинные светло-русые волосы, увлеченно рассуждал о будущей карьере.
– Подумываю сейчас помощником депутата пойти, – объяснял он, – ну, не такого депутата, который за правду-матку, – Миша сжал кулак в козу и постучал себя по лбу, – а нормального, нашего, у которого бизнес, женщины, кокаин, тусовки. Даже пофиг, пусть платят тысячу долларов поначалу. Зато к третьему курсу буду двушку получать, к четвертому – уже трешку, к пятому – пять, а когда диплом получу, там уж десятка будет, и можно жить как-то.
– А я не буду работать пока не получу диплом, – пожал я плечами и поправил высокий воротник распахнутой на груди сорочки, фривольно торчавший из-под замшевого пиджака, – в МИДе без диплома делать нечего, а идти какой-то офисной крысой за три копейки, я считаю, просто не для меня. Тем более от меня этого никто и не ждет.
Миша сделал глоток шампанского и понимающе кивнул. От собственных слов я даже немного рассердился – как это так, я – и офисной крысой! Кому это вообще пришло в голову!? Прикурив сигарету и смахнув со лба длинную челку, я поднял свой бокал и мы, преисполненные ощущения собственной исключительности, чокнулись.
– Смотри скорей! – Миша кивнул на двух привлекательных, фигуристых, но довольно просто одетых девчонок, – как их сюда пустили?
– Ну, задницы ничего, – оценил я, – да и на лицо так, неплохо, но вот одеты, конечно…
– Моя подруга Ксения говорит, что достойная барышня, выходя из дома, всегда должна быть одета не меньше, чем на семь тысяч долларов, – с мечтательной улыбкой произнес Миша, и со значительным видом добавил, – и это не считая того, что у нее Верту. Причем совершенно простая девчонка, когда ее водитель не может забрать из универа, она без вопросов садится на метро.
Мишин пиетет мгновенно передался и мне – я одобрительно кивнул в знак согласия.
– А эти, они вроде симпатяги, но живут, наверняка, в общаге, купили по паре джинсов Дольче Габбана и весь год из них не вылезают… ну такие, словом, девятки заряженные, – привел я аналогию из мира автопрома.
Мише моя шутка понравилась. У нас вообще был отличный тандем – мы были очень довольны собой и друг другом.
– Девяяяятки, – растекся он в умиленной улыбке.
Окна окружающих домов, очерчивавших границы летней веранды, дребезжали от убийственных басов, бит поспешно отстукивал ритм, проникновенно подвывал вокал, а на освещенной десятками софитов сцене осыпанных блестками гоу-гоу поочередно трахал голый накачанный негр. Гости неистовствовали.
Около четырех нам позвонили подруги из универа – как раз из тех, что не выходят из дома не нарядившись на сколько-то там тысяч долларов – и пригласили заглянуть в Стоун, заведение, позиционировавшееся как ночной клуб с золотыми унитазами. Находился он в паре минутах ходьбы от Шамбалы, так что мы, не найдя причин против, приняли приглашение.
– Просто я не зачем-парень, я – почему-бы-и-нет-парень! – весело объяснял Миша
